Валентин Ревнов - Кот, который знает всё… О чуде исцеления души и тела, доступном каждому

Родители всполошились, забыв о ссоре.

– Мы его давно не кормили, может, он хочет есть? – спросила мама и наполнила миску его любимой едой.

Однако это не произвело на Кота никакого впечатления. Он продолжал настойчиво орать.

– Мистика какая-то, но мне почему-то кажется, что он хочет, чтобы мы помирились, – предположил папа.

Кот не поверил своему счастью и умолк. Цель была достигнута. Его поняли! С видом победителя, горделиво подняв хвост, он торжественно прошествовал мимо удивлённых родителей и молча покинул комнату, оставив их наедине завершать процесс примирения.

Семья, в которой вырос Ванька, была не совсем обычной. Всю свою жизнь Ваня слышал разные медицинские слова, потому что родители были педиатрами, до невозможности любившими лечить детей. Когда Ванька был маленьким, в квартире жили дедушка и бабушка, но потом их не стало. Дедушка и бабушка тоже были детскими врачами.

Из раннего детства Ванька чаще всего вспоминал семейные обеды, разговоры за столом про разные болячки, которых он боялся и про которые он не особо слушал, и, конечно, споры по любому поводу. Самым страшным, но любопытным занятием в детстве было рассматривание картинок в жутких родительских медицинских книгах – были они страшнее любых ужастиков. Когда Ванька подрос, он уже не так боялся родительских разговоров про больных детей, и даже книги не казались такими страшными. Впрочем, относился он к ним всё равно с опаской, как и к маме со шприцом или горчичником в руке.

Ванька рос любознательным, в год стал говорить, в три – сам научился читать, таская к деду кубики и составляя из них слова. В четыре года он знал столицы всех государств и телефоны всех родительских друзей, повторяя их в прямом и обратном порядке.

Родителей Ванька очень любил, но папу боялся, как огня. Папа был очень строг в воспитании, всегда знал, что правильно, а что нет, и если что-то не соответствовало его представлениям о хорошем поведении, мог и поддать по первому подвернувшемуся месту. Поэтому Ванька старался по возможности держаться от папы на безопасном расстоянии.

То ли от страха, то ли по другим причинам, появилось у Вани заикание, что вызывало немалые переживания у родителей. Они, конечно же, пытались лечить недуг, но ни таблетки, ни уколы не помогали. Впрочем, самому Ване заикание не очень докучало, он его не замечал, и родители успокоились.

Кота Ванька нашёл на даче ещё совсем маленьким, его бросила мать – пушистая красавица кошка, и тот пищал, завалившись за сарай. Ванька принёс его домой, искупал, и после помывки этот пушистый комочек превратился в тощее мокрое существо с пушистой головой (голову не мыли), и с тех пор друзья не разлучались. Родителям иногда казалось, что Ваня с Котом – одно целое. Кот следовал за Ванькой всюду на даче, но в мальчишеских шалостях, происходивших за её пределами, Кот предпочитал не участвовать, тем более что в деревне было много собак, а по деревьям лазать он, в отличие от Вани, не любил. С возрастом Кот обленился, на даче чаще сидел дома, а уж в квартире и вовсе не вылезал из своей корзины за редким исключением – поесть или пообщаться.

Учиться Ванька любил, но с одним условием. Он учился только тому, что ему было интересно. В школу ходил без удовольствия, но и без принуждения, оценки были в основном хорошие, но без двоек и троек не обходилось. Математику он не понимал и не принимал, поэтому имел заслуженные двойки и тройки; русский и английский очень любил и, соответственно, получал одни пятёрки. Учился, как и большинство, чтобы папа не ругал и мама не расстраивалась. Правда, приходилось иногда врать и изворачиваться по тем же причинам. Самым страшным событием был папин крик: «Нафаня, неси дневник!» Вот тут приходилось искать быстрые способы исчезновения дневника – типа забыл в школе, у учительницы на проверке, случайно положил в чужой портфель и т. д. Когда дневник «всплывал на поверхность», там часто оказывалось больше двоек, чем хотелось бы, множество замечаний учительницы, незаполненные страницы… Папа начинал кричать, Ванька – плакать, на шум прибегала заступница-мама. Ванька под шумок тихо удирал, а папа с мамой оставались кричать друг на друга, кто портит ребёнка и кто портит ребёнку нервы.

– Ты всегда потакаешь этому засранцу! – в гневе кричал папа. – Ты никогда не даёшь довести воспитательный процесс до конца!

– А ты орёшь на него, он и так заикается, а ты ещё усиливаешь его стресс! А воспитательный процесс приведёт к моему концу! – орала мама.

Ванька в это время сидел в обнимку с Котом и ждал, когда родители успокоятся, помирятся и забудут про причину своих криков. Кстати, кроме разногласий по поводу воспитания сына, у них практически не было причин для ссор, хотя мама иногда пыталась обижаться на папу и не разговаривать с ним.

И в этот раз вроде пронесло, папа успокоился, мама пошла читать свои медицинские книжки про очередного сложного больного, а Ванька сел якобы делать уроки, закрыв учебник математики любимым «Волшебником изумрудного города», зачитанным до дыр. Кот мирно устроился на столе, изменив своей любимой корзинке, и мурлыкал от избытка чувств.

Звонок в дверь раздался неожиданно, поэтому подпрыгнули все – от кота на столе до папы у компьютера.

Мария Петровна разрывалась на части, чтобы успеть посмотреть больных детей, поступивших в отделение. Их было много, все кашляли, температурили. Нужно было всех осмотреть, назначить лечение, помочь медсёстрам поставить капельницы, записать истории болезни, и всё это одновременно! Мало того, беспокойные родители мешали лечить, путались под ногами, создавая суматоху, требуя повышенного внимания только к их ребёнку.

«Угораздило меня пойти детским врачом, – на бегу думала Мария Петровна. – У взрослых хоть один пациент, а тут ребёнок и родители, и все они требуют внимания! Ведь никто не думает, что доктор хочет всегда сделать как лучше, но ему мешают и болезнь ребёнка (иногда тяжёлая), и родители».

«Ну почему родители никогда не понимают, что своим желанием ускорить выздоровление они мешают доктору подумать над больным? – эти мысли часто приходили в голову Марии Петровне. – Ведь врач учился шесть лет, потом проходил интернатуру или клиническую ординатуру, работал, а родители считают себя умнее и опытнее врача! И то советы дают, то (ещё хуже!) отказываются от лечения! Я могу понять, когда ты берёшь ответственность за своё здоровье – ну и ладно, но отказываться от лечения ребёнка! – эти невесёлые мысли посещали голову Марии Петровны с завидным постоянством. – Слава Богу, не все мешают лечить, и такие дети у здравомыслящих родителей выздоравливают в сто раз быстрее…»