Галина Шереметева - Путешествие души

Нас часто раздражает в других то, что мы совсем не замечаем в себе самих. Порой взаимодействие с родными и близкими людьми выносит на поверхность те проблемы, которые мы тщательно маскировали в себе. Хорошее, светлое стремительно поднимается на освобожденное место и также испытывает влияние окружающих. Род подвержен воздействию закона стаи, где есть главный и основные законы. Если один из членов рода начнет свое развитие и будет успешно решать свои задачи, то остальных это начнет возмущать и тревожить. Их спокойная размеренная жизнь будет нарушена. На этом этапе они будут стремиться все вернуть на прежний уровень. Возмущения, осуждение семьей и родом, а также другие приемы часто становятся серьезным препятствием на начальном пути развития души одного из членов семьи. На следующем этапе они вдруг начнут обращаться к вам за советом. Постепенно ваше мнение и новые законы жизни станут воспринимать некоторые родственники. Впрочем, надо помнить известное изречение: «В своем роду вы не пророк!»

Мечты, стремления и ожидания близких людей формируют наше будущее и наше окружение. Это может проявиться в ваших талантах, занятиях, увлечениях. Так, например, в роду, где многие родственники тяжело болеют, появляется целитель или врач. В роду, где никто не умел плавать, но гибли от воды, рождается великий пловец.

Ничего не бывает случайным!

Все, что происходит в этом мире, имеет свои причины и значение. Не бывает случайных контактов и встреч. Все они посланы нам для осознания себя и своего места во вселенной. Главное – понять их истинный смысл и не пропустить. Многие встречи являются кармическими. Они могут задействовать тот или иной кармический узел, дать осознание и подсказку.

Говоря о карме, мы говорим о законе «причин и следствий», благодаря которому мы получаем последствия тех наших мыслей, поступков и эмоций, которые проявляли в прошлом, плюс задачи для совершенствования души. Этим прошлым может быть и прошлая жизнь. Я верю в то, что душа приходит многократно на Землю. Меняя тела, пол, время и территории обитания, она получает опыт. Совершенствуясь таким образом, душа стремится вернуться и слиться с Абсолютом, Богом или чем-то еще, что по сути является одним и тем же. Все верования и религии для меня – лишь разные пути к одному Великому.

Какие задачи, поступки и мысли послужили тем следствием, что объединили меня с моими родителями, пока оставалось тайной.

По их рассказам, они принесли меня в свою комнату и стали пробовать на мне модные системы воспитания. Не веря своим родительским инстинктам, они полностью доверились книге доктора Спока и советам сотрудников по работе. Затем мама решила, что наилучшим для всех будет устройство меня в выездной недельный детский сад, где мной будут заниматься другие люди.

Я достаточно рано стала осознавать себя в этом мире. Мои первые детские воспоминания относятся к самому нежному возрасту. Я лежу на детских весах у стены, головой к двери. Там, за моими ногами, залитое солнцем окно, яркий снег на ветвях дерева, и кричат наперебой воробьи. Снег на ветвях искрится, хлопьями падает от порывов ветра и светится в лучах солнца. Всю комнату залил этот чудесный солнечный свет морозного зимнего утра. Мама слева от меня стоит перед столом врача и увлеченно беседует с ней об артисте Баталове. Мои голые ножки охвачены солнечным светом и прохладой, спину сковывает чувство, похожее на давящий жар.

Много раз за свою жизнь я испытывала это ощущение сковывающего холода, которое воспринималось как боль.

Это зимнее утро сменяется другим впечатлением, из которого меня периодически возвращает эмоциональная беседа матери с врачом. Языки пламени охватывают мои ноги и половину тела. Спина плотно прижата к чему-то твердому. Бедра, руки и плечи привязаны веревкой – грубой, лохматой и чем-то пахнущей. Слева от меня, чуть ниже, фигура человека в темно-коричневом одеянии с капюшоном. Его лицо, закрытое этим капюшоном до половины, – серое, отекшее. Под глазами его темно-желтые разводы и совершенно равнодушные глаза. Эти глаза потом много лет будут преследовать меня – глаза человека, которому глубоко надоело все происходящее, и человеческие страдания он давно не воспринимает. Я нахожусь на городской площади, окруженной деревянными домами. Только один двухэтажный каменный серый дом находится правее от меня, перед собором. Серая толпа людей чуть дальше и вокруг. Многие женщины в чепцах стоят понурив головы. Мужчины ведут себя более активно.

Много позже я осознала, что навязывание того, что «правильно» и современно, вопреки чувствованию истины внутри себя, было главной проблемой окружавших меня людей. Все судили по внешним проявлениям и пытались сделать меня удобной и послушной. Монах-инквизитор и мои родители хотели одного – повиновения. Мама как-то призналась, что всегда боялась меня и не понимала. Именно поэтому она стремилась апеллировать к мнению окружающих и вызвать «всеобщее осуждение» любых моих самостоятельных поступков.

Для взрослых я была послушной и странной девочкой. Воспитательницы меня любили, так как я была удобна для них. Даже моя мама, вспоминая этот период, рассказывала, что в детском саду обо мне говорили: «Где посадишь, там и возьмешь». Я могла находиться на одном месте целый день, практически не двигаясь. Часто накатывающие воспоминания и ощущения, которых я не встречала в этой жизни, делали меня ребенком, который «ловил ворон». Им трудно было представить, чем занималась эта маленькая девочка, замирая и устремляясь всем своим существом в невидимые дали.

Порой я внимательно следила за различными свечениями, окружающими людей. У одних они были цветными и яркими, другие лишь немного светились серовато-коричневым цветом. Это свечение давало основную информацию о том, кто подходит ко мне, и, увлеченная изучением свечения вокруг, я не слушала то, что они мне говорили. Очень часто внутреннее свечение и та информация, что отделялась от них с разговором, были совсем разного цвета. Многие, когда говорили, сначала втягивали в себя свое свечение, напрягались и выдавали залп грязной энергии, которую направляли на собеседника. Во всем этом было столько неправды, что она пугала меня и вызывала еще большее желание находиться подальше от взрослых. Единственные, пожалуй, лица, четко запечатлевшиеся в моей детской памяти, – это лица моего отца и бабушки. Мама до детского сада существовала для меня облаком цвета и запаха. Подходя ко мне, она, казалось, брала меня в это облако, обволакивала все мое существо, что, правда, не мешало мне проваливаться в свои воспоминания. Затем она появилась для меня только в школьный период.