Вера МУРОМЦЕВА-БУНИНА - Жизнь Бунина и Беседы с памятью

При немцах Бунин ничего не печатал, хотя жил в большом безденежье и голоде. К завоевателям относился с ненавистью, радовался победам советских и союзных войск. В 1945 году он навсегда распрощался с Грассом и первого мая возвратился в Париж. Последние годы он много болел. Все же написал книгу воспоминаний и работал над книгой «О Чехове», которую он закончить не успел (издана в Нью-Йорке в 1955 году). Всего в эмиграции Бунин написал десять новых книг.

В письмах и дневниках Бунин говорит о своем желании возвратиться в Москву. Но в старости и в болезнях решиться на такой шаг было не просто. Главное же – не было уверенности, сбудутся ли надежды на спокойную жизнь и на издание книг. Бунин колебался. «Дело» о Ахматовой и Зощенко, шум в прессе вокруг этих имен окончательно определили его решение. Он писал М. А. Алданову 15 сентября 1947 года:

«Нынче письмо от Телешова – писал вечером 7 сентября… «Как жаль, что ты не использовал тот срок, когда набрана была твоя большая книга, когда тебя так ждали здесь, когда ты мог бы быть и сыт по горло, и богат и в таком большом почете!» Прочитав это, я целый час рвал на себе волосы.

А потом сразу успокоился, вспомнив, что могло бы быть мне вместо сытости, богатства и почета от Жданова и Фадеева…»

Бунина читают сейчас на всех европейских языках и на некоторых восточных (в Индии, Японии и т. д.). У нас он издается миллионными тиражами. В его 80-летие, в 1950 году, Франсуа Мориак писал ему о своем восхищении его творчеством, о симпатии, которую внушала ему его личность и столь жестокая судьба его. Андре Жид в письме, напечатанном в газете «Фигаро» (1950, 23 октября), говорит, что на пороге 80-летия он обращается к Бунину и приветствует «от имени Франции», называет его великим художником и пишет: «Я не знаю писателей… у которых ощущения были бы более точны и незаменимы, слова более естественны и в то же время неожиданны». Восхищались творчеством Бунина Р. Роллан, называвший его «гениальным художником», Анри де Ренье, Т. Манн, Р.-М. Рильке, Джером Джером, Ярослав Ивашкевич. Отзывы немецкой, французской, английской и т. д. прессы с начала 1920-х годов и в дальнейшем были в большинстве восторженные, утвердившие за ним мировое признание. Еще в 1922 году английский журнал «The Nation and Athenaeum» писал о книгах «Господин из Сан-Франциско» и «Деревня» как о чрезвычайно значительных; в этой рецензии все пересыпано большими похвалами: «Новая планета на нашем небе!!…», «Апокалипсическая сила…» В конце: «Бунин завоевал себе место во всемирной литературе» (привожу эти фразы в переводе Бунина). Прозу Бунина приравнивали к произведениям Толстого и Достоевского, говоря при этом, что он «обновил» русское искусство «и по форме и по содержанию» (Р. Роллан). В реализм прошлого века он привнес новые черты и новые краски, что сближало его с импрессионистами (с М. Прустом). Очень показательно в этом отношении письмо Бунина, неизвестное нашим читателям, в котором он дает оценку своего творчества. В 1950 году он писал Л. Ржевскому:

«Естественно, – пишете вы, – что реалист Бунин не приемлет символизма Блока»! Называть меня реалистом значит… не знать меня как художника. «Реалист» Бунин очень и очень приемлет многое в подлинной символической мировой литературе».

Нередко пишут, что Бунин «умер советским гражданином» – получил советский паспорт, когда выдавали паспорта в послевоенное время возвращенцам. Я спросил о паспорте Веру Николаевну, она сообщила, что Иван Алексеевич паспорта не получал, она писала об этом в одной из своих газетных статей.

Бунин сказал в письме к Л. Ржевскому:

«Да, я не посрамил ту литературу, которую полтораста лет тому назад начали Карамзин и… Жуковский…»

Он восславил отечественную литературу так, как только могут это сделать гениальные писатели. Лучше кого бы то ни было из современников он понимал, что «Россия и русское слово (как проявление ее души, ее нравственного строя) есть нечто нераздельное».

Похоронен Бунин на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем, в склепе, в цинковом гробу.

Он скончался на руках той, кому суждено было стать его спутницей в течение сорока шести лет и без кого, по его собственному признанию, он ничего не написал бы. Пропал бы!»

Веру Николаевну Муромцеву-Бунину (1881-1961) отличало большое благородство. О ней как о человеке «хорошем, сердечном» писал С. В. Рахманинов.

Она была человеком литературно одаренным и широко образованным, знала немецкий, французский, английский и итальянский языки. Она перевела Флобера «Сентиментальное воспитание» (СПб, «Шиповник», 1911 и 1915 гг.; «Красная газета», Л., 1929). Для издательства «Польза» перевела драму Флобера «Искушение святого Антония» (рукопись, с правкой И. А. Бунина, хранится в Музее Тургенева в Орле). В 1918 году вышли вторым изданием «Избранные рассказы» Мопассана в переводе В. Н. Буниной («Книгоиздательство писателей в Москве»). Она перевела совместно с Н. А. Пушешниковым «Грациэллу» Ламартина (рукопись в Музее Тургенева в Орле). В газете «Южное слово» (Одесса, 1919, 1 (14) ноября) она опубликовала свои переводы из Андре Шенье. Переводила также поэму английского поэта Теннисона «Энох Арден» (см. «Литературное наследство», том 84. М., 1973. Кн. 2. С. 202).

Вера Николаевна написала также статьи: «Памяти С. Н. Иванова», «Найденов», «Л. Н. Андреев», «Piccolo Marina», «Овсянико-Куликовский», «Юшкевич», «Кондаков», «Московские «Среды», «Эртель», «У старого Пимена. (Иловайский)», «С. А. Муромцев», «Заморский гость. (Верхарн)», «Завещание», «Умное сердце. (О. А. Шмелева)», «Квисисана», «Москвичи», «Коллективные курсы», «Вечера на Княжеской. (Волошин)».

«Жизнь Бунина» и «Беседы с памятью» чрезвычайно ценны для понимания личности и изучения творчества Бунина. Все годы совместной жизни с ним Вера Николаевна вела обширные дневники, они составили фактическую основу «Бесед с памятью».

«Беседы с памятью» дают возможность представить многие характерные черты Бунина. Веру Николаевну поражало в нем то, что он «ни на кого не похож». У него острый саркастический ум, его суждения о людях метки, точны, выразительны, порой язвительны – дар юмориста и имитатора придавал его речи особенную живость и остроту. Бунин в изображении Веры Николаевны не холодный «эстет», сухой в обращении с людьми, каким он казался иным, а живой, страстный человек, в нем было много душевного тепла и доброты, но он не перед каждым раскрывался, был внутренне сдержан. Он любил повторять слова отца: «Я не червонец, чтобы всем нравиться». «Я знала, – пишет Вера Николаевна, – каким обаятельным и неистощимым в веселье бывает он, когда ему приятно общество». Это важнейший мотив «Бесед с памятью»: дать настоящего, живого Бунина. Вера Николаевна необычайно искрення и правдива. В нарисованном ею портрете Бунина свет и тени распределены с подкупающей убедительностью, и, читая ее мемуары, выносишь главное: Бунину была свойственна большая внутренняя сложность. Она рассказывает о том, что знала лучше кого бы то ни было: какая у него «нежная душа», подчеркивает это и далее, передавая свою беседу с его матерью при первой встрече с нею в Ефремове в 1907 году; но из ее же рассказа мы видим, как часто он бывал неуступчив.