Карен Хорни - Наши внутренние конфликты. Конструктивная теория невроза

Например, подчиненный тип будет порабощать партнера под бессознательным предлогом требования любви. Его требования будут маскироваться под личные потребности. Из-за того, что он так беспомощен, или настолько полон страха, или настолько болен, его партнер просто обязан делать для него все. Так как он не может быть одиноким, его партнер обязан быть с ним всегда и везде. Его упреки будут отражать в бессознательной форме страдания, которые ему якобы причиняют другие люди.

Агрессивный тип выражает садистские влечения почти без маскировки, что, однако, не означает, что он осознает их в каком-то смысле больше, чем другой тип невротика. Он не колеблется в проявлении своего недовольства, своего презрения, своих требований и при этом воспринимает свое поведение полностью оправданным и абсолютно искренним. Он будет также экстернализировать отсутствие уважения к другим и факт их эксплуатации и будет запугивать их в недвусмысленных выражениях, как плохо они обращаются с ним.

Обособленная личность удивительно ненавязчива в выражении садистских влечений. Она будет фрустрировать других скрытым образом, создавая у них чувство беззащитности, если их покинет, и впечатление, что они стесняют или нарушают ее душевное спокойствие, и испытывая тайное наслаждение от того, что они позволяют дурачить самих себя.

Однако садистские импульсы могут быть вытеснены очень сильно, и тогда возникает то, что можно было бы назвать инвертированным садизмом. В этом случае невротик так сильно боится своих импульсов, что бросается в другую крайность, чтобы не допустить их обнаружения самим собой или другими. Он будет избегать всего, что напоминает настойчивость, агрессию и враждебность, и в результате окажется глубоко и сильно заторможенным.

Краткий комментарий даст представление о том, что следует из указанного процесса. Бросок в другую крайность от порабощения других означает неспособность отдавать какие-либо распоряжения, причем значительно менее обязательные, чем при занятии ответственного положения или руководстве. Эта неспособность содействует развитию сверхосторожности при оказании воздействия или при необходимости высказать совет. Она подразумевает вытеснение даже самой обоснованной ревности. Добросовестный наблюдатель отметит только, что у пациента возникает головная боль, расстройство желудка или какой-нибудь другой симптом, если обстоятельства развиваются против его воли.

Бросок в другую крайность от эксплуатации других выдвигает на первое место тенденции к самопринижению. Последние проявляются не в отсутствии смелости выразить какое-либо желание или даже иметь его; не в отсутствии смелости выразить протест против оскорбления или даже почувствовать себя оскорбленным; оно проявляется в стремлении считать ожидания или требования других лучше обоснованными или более важными, чем свои собственные; оно проявляется в предпочтении скорее подвергнуться эксплуатации, чем отстаивать свой интерес. Такой невротик находится между двух огней. Он страшится своих импульсов, направленных на эксплуатацию, и презирает себя за свою нерешительность, которую он считает трусостью. А когда он подвергается эксплуатации, что с ним происходит обязательно, то он попадает в неразрешимую дилемму и впадает в депрессию, или у него развивается какой-нибудь функциональный симптом.

Аналогично вместо фрустрирования других он будет заботиться, чтобы не разочаровать их, быть деликатным и великодушным. Он пойдет на все, чтобы избежать всего, что могло бы предположительно задеть их чувства или каким-либо образом унизить их. Он будет интуитивно стремиться сказать или что-нибудь «приятное» — например, замечание, содержащее высокую оценку, для повышения их самоуважения. Он имеет склонность автоматически брать вину на себя или быть чрезмерным в своих извинениях. Если он вынужден делать замечание, то делает это в самой мягкой форме. Даже тогда, когда с ним обращаются крайне пренебрежительно, он не выскажет ничего, кроме «понимания».

Вместе с тем он очень чувствителен к унижению и мучительно страдает от него.

Противопоставление эмоций, будучи глубоко вытесненным, может вызвать у садиста чувство, что он не в состоянии понравиться кому-либо. Так, невротик может искренне верить — часто вопреки бесспорному свидетельству, — что он не нравится представителям противоположного пола, что он должен довольствоваться «остатками с обеденного стола». Говорить в этом случае о чувстве унижения означает всего лишь использовать другие слова для обозначения того, что невротик так или иначе осознает и что может быть обычным выражением его презрения к самому себе.

В этой связи представляет интерес факт, что идея о своей непривлекательности может представлять бессознательное отвращение невротика к искушению сыграть в захватывающую игру в завоевание и отвержение. В процессе анализа постепенно может выясниться, что пациент бессознательно сфальсифицировал всю картину своих любовных отношений. В результате произойдет любопытное изменение: «гадкий утенок» начинает осознавать свое желание и способность нравиться людям, но восстает против них с чувством негодования и презрения, как только этот первый успех все воспринимают серьезно.

Полная структура личности со склонностью к инвертированному садизму обманчива и трудна для оценки. Ее сходство с подчиненным типом поразительна. Фактически если невротик с открытыми садистскими наклонностями обычно принадлежит агрессивному типу, то невротик с инвертированными садистскими наклонностями начинал, как правило, с развития преимущественно влечений подчиненного типа.

Вполне правдоподобно, что в детстве он испытал сильное унижение и его силой заставили покориться. Возможно, что он сфальсифицировал свои чувства и, вместо того чтобы восстать против своего притеснителя, полюбил его. По мере того как он становился старше — вероятно, в подростковом возрасте, — конфликты стали невыносимы, и он нашел убежище в обособлении. Но, испытав горечь поражения, он больше не мог оставаться в изоляции в своей башне из слоновой кости.

По всей видимости, он вернулся к своей первой зависимости, но со следующим различием: его потребность в любви стала настолько невыносимой, что он был готов платить любую цену за то, чтобы не оставаться одному. В то же самое время его шансы найти любовь уменьшались, потому что его потребность в обособлении, которая все еще действовала, сталкивалась с его желанием связать себя с кем-либо. Изнуренный этой борьбой, он становится беспомощным и развивает в себе садистские наклонности. Но его потребность в людях была такой сильной, что он вынужден был не только вытеснить свои садистские влечения, но и, впав в другую крайность, замаскировать их.