Катрин Сильги - История мусора.

Врачи порой догадывались, что бытовые отходы ответственны за распространение эпидемий, но прямо о том, что источник зла коренится непосредственно в них, еще ни в коем случае не утверждали. Основной причиной бед считался удушливый запах нечистот. По мнению представителей «воздушной» медицины, тлетворный смрад передает болезни, проникая в тело через кожу. Жозеф Дюшен, врач Генриха ГУ, утверждал, что сочетание ветра с моря и миазмов породило чуму, распространившуюся в Тулузе. На вонь от городских нечистот указывали как на одну (хотя и не главную) из причин бубонной чумы, опустошившей Амьен в 1666 году, после чего местные мужи совета постановили «убрать всю грязь и отбросы, способные распространять дурной запах». Старинная боязнь гнилостных ароматов сохранялась у населения и многие годы после того, как Пастер открыл микробную природу заражений.

Однако более распространено в народе было мнение, что нечистоты оказывают на здоровье благотворное влияние, а эпидемии возникают из-за неблагоприятного расположения звезд. «Самое устрашающее чумное предвестие заключено в совместном влиянии Марса, Сатурна и Юпитера», — заявлял медик Франсуа де Курсель. А Клод Фабри, другой доктор медицины, считал, что надо также принимать во внимание «раскаленные кометы, расположенные хвостом к Востоку или появившиеся в центре небосвода».

В век Просвещения обычай вываливать на улицу отбросы и фекалии остается в силе, нечистоты загромождают Париж и провинциальные города. Если человек шагал, «задирая нос», он рисковал поскользнуться в подернутой тиной луже и свалиться в сточную канаву. Некоторые новации в устройстве зданий только ухудшали положение. Так, получили распространение застекленные витрины, и владельцы лавок, чьи товары теперь были лучше предохраняемы от грязи, воспользовались этим, чтобы не тратиться на подметание улицы перед входной дверью. Что до горгулий, скульптурно оформленных желобов для стока дождевой воды, на полметра-метр выдававшихся в сторону улицы, теперь их заменили трубы, спускавшиеся по стенам. В 1750 году Руссо, покидая французскую столицу, обращался к ней такими словами: «Прощай, город грязи!» Впрочем, так Париж именовал не он первый, ведь Лютеция, латинское название города, образовано от «lutum», что по латыни и значит «грязь».

Вонь, пропитавшая города, в пору, непосредственно предшествовавшую Революции, только сгустилась, недаром писатель Пьер Шове негодовал, что «во многих кварталах от вредоносных запахов вянут цветы и погасает краса юных прелестниц». Именно гнилостные испарения обвиняли в том, что от их воздействия портятся молоко, вино и супы. Вредоносные субстанции старались увозить подальше, однако их свалки выделяли дурно пахнувшие газы, достигавшие предместий и наползавшие на столицу по прихоти ветров. «Трупный запах распространяется везде, — отмечает знаменитый хронист Луи-Себастьен Мерсье. — В церквах он травит прихожан, а в домах сделался столь отвратителен, что их жители испытывают постоянное раздражение».

Филипп-Август был первым французским монархом, попытавшимся обуздать приливную волну нечистот, захлестнувших столицу. Придворный летописец Ри-горд писал, что в один из «благословенных дней года от Рождества Христова 1184-го» монарх, стоя у дворцового окна, был обеспокоен вонью, кою издавала грязь. Он тотчас призвал городского прево вместе с зажиточными горожанами и повелел им «вымостить все парижские улицы, а равно и пути следования экипажей». Приказ не вызвал у жителей особого рвения, замощены были лишь две главные дороги, прозванные «королевским квадратом»: по форме они напоминали крест и пересекались у Шатле. На столичных буржуа возлагалась ответственность также и за поддержание «квадрата» в должном состоянии. Прево и его помощник, имевший должность «парижского дорожного смотрителя», следили за надлежащим исполнением предписаний. Таким образом, забота о чистоте столицы изначально рассматривалась как полицейская функция. Но благие пожелания выдохлись, и через четыреста с лишком лет половина улиц еще не была замощена.

Вынужденные вывозить грязь и нечистоты за пределы мест общественного пользования, владельцы придорожных домов зарывали их у себя в саду или эвакуировали бочками в одноколках, запряженных ослами или быками, которые на челночный манер сновали между городом и ближней сельской местностью. Но подобные здоровые начинания, имеющие целью очищение территории, постепенно сходили на нет: лень и дурные привычки повсеместно брали верх. Во времена Людовика Святого мессир Жан Сарразен, назначенный парижским дорожным смотрителем, издал постановление, гласившее, что отныне и впредь улицы должны очищаться, если по сему поводу будет выпущено и «публично оглашено» соответственное распоряжение. Схожий обычай практиковался в деревнях до начала Второй мировой войны.

В 1348 году, когда от бубонной чумы полег значительный процент парижан, вспомнили о канувших в почти полное забвение трудах греческого врача Токса-ра, избавившего Афины от этой напасти, добившись, чтобы убрали все отбросы из города и кропили улицы вином. Появился ордонанс парижского прево, снова призывавший домовладельцев подметать перед домами и способствовать вывозу грязи и бытовых отходов в предусмотренные места: «Владельцы бочек на телегах, носильщики корзин на ремне через плечо или за спиной готовы выносить указанный строительный и прочий мусор в приличествующие места, а ежели кто воспротивится, будет принужден заплатить Королю, нашему повелителю, десять су пени». Впрочем, и это установление мало кто спешил применить на практике.

Множество парижан освобождалось от отбросов, просто сбрасывая их в Сену. Вот почему другой ордонанс, оглашенный уже торговым прево, запрещал бросать в реку, равно как и в ее рукава, грязь или навоз под угрозой пени в шестьдесят су. Санкции становились все более суровыми: тюрьма с ограниченным рационом хлеба и воды и даже (после 1395 года) «веревка или позорный столб». Однако даже такие угрозы нисколько не напугали ослушников, продолжавших нарушать указы без зазрения совести.

В этом безнадежном противостоянии первыми капитулировали власти. Людовик XII в 1506-м постановил, что отныне и впредь уборкой мусора в столице и его эвакуацией займутся непосредственно королевские чиновники. Начало эпохи Возрождения отмечено, следовательно, созданием службы уборки городской грязи, чья деятельность будет финансироваться специальным налогом, учрежденным несколькими годами позже. Таким образом, повинность в ее натуральной форме заменена денежным эквивалентом. К данному налогу впоследствии прибавится другой, связанный с необходимостью наладить осевое освещение улиц, «дабы очистить столицу от нежелательных людей, которые используют темное время для того, чтобы множить свои преступные дела». Все эти поборы получили наименование «налога на грязь и фонари». Полицейские комиссары кварталов собирали буржуа, организуя поход против отбросов. Они делили подушно сумму сбора и назначали выборных лиц, которым предстояло ее собирать. Однако новый налог вызвал всеобщее недовольство, и вскоре ордонанс 1506 года канул в забвение.