Марсело Глейзер - Остров знаний. Пределы досягаемости большой науки

Таким образом, происхождение мира и начало времени прочно связаны с природой невидимого божественного мира. Эта связь сохраняется и сейчас, когда появление Вселенной пытаются объяснить современными космологическими моделями, а происхождение звезд и планет изучают астрофизики. Как я уже писал в своей книге «Танцующая Вселенная», понятия цикличного и линейного времени заново возникают в современной космологии. Еще более удивительно то, что важнейшая характеристика древних мифов о сотворении – глубокая связь между человеком и космосом – также присуща современной астрономической мысли. Эта связь повторно возникла в ней лишь после долгого перерыва, спустя годы после главных открытий Коперника. В течение этого периода наше собственное существование казалось нам чем-то вторичным по сравнению с великолепием Вселенной. Когда Коперник, Иоганн Кеплер и Галилео Галилей в XVI–XVII веках показали, что Земля не является центром творения, мы утратили свой особый статус и превратились всего лишь в обитателей одного из бесчисленного множества миров. Но 400 лет спустя мы занялись поиском жизни во Вселенной и выяснили, что планеты, похожие на Землю, встречаются крайне редко. Жизнь и, что еще важнее, уникальность человечества снова приобрели космическое значение. Мы важны потому, что уникальны. Множество шагов, которые мы сделали от неживых молекул к живой клетке, а затем от нее – к сложным многоклеточным организмам, будет непросто повторить. Кроме того, многие детали этого процесса зависели от истории нашей планеты. Однако даже при нынешнем отсутствии доказательств мы не можем быть окончательно уверенными в том, что во Вселенной больше нет разумной жизни. Может быть, это так, а может быть, и нет. С уверенностью можно лишь сказать, что если разумные инопланетяне существуют, то они живут очень далеко от нас и встречаются крайне редко (конечно, есть вероятность, что они просто очень хорошо умеют прятаться, но об этом мы поговорим ближе к концу книги). Итак, мы одиноки во Вселенной и должны научиться с этим жить.

Желание понять свое происхождение и свое место во Вселенной – одно из определяющих свойств человека. Древнейшие космологические мифы задают практически те же вопросы, что и современные ученые, рассматривающие гипотезы квантового создания Вселенной «из ничего» или множественности вселенных. Эти вопросы и ответы на них различаются по многим пунктам, кроме мотивации – понять, откуда мы пришли и какова наша космическая роль (если она вообще существует). Для создателей мифов ответы на эти вечные вопросы находились в области священного, ведь только существа вне времени могли создать наш временный мир. Тем, кто не верит в мифические объяснения, остается лишь тщательно проверять наши рациональные объяснения мира и определять, насколько далеко они могут зайти в описании реальности, а значит, и в ответе на вечные вопросы творения.

Значительные перемены в человеческом сознании произошли между VI и V веками до н. э. в Древней Греции. Несмотря на то что важные новые идеи о социальной и духовной сторонах человеческой жизни появлялись в разных регионах планеты (в Китае их авторами были Конфуций и Лао-Цзы, а в Индии – Сиддхартха Гаутама, или Будда), именно Греция стала колыбелью западной философии – новой формы понимания, основанной на вопросах и аргументах, созданных для изучения фундаментальной природы бытия и познания. Первых греческих философов интересовали не мифы о сотворении мира и священные знания, построенные на божественном откровении. Досократики (так называют философов, живших ранее Сократа) пытались познать реальность с помощью логики и гипотез. Этот переход к вере в силу разума, способного ответить на ключевые вопросы существования, полностью изменил взаимоотношения между человеком и непознанным. Теперь человек не просто пассивно надеялся на судьбу и сверхъестественное вмешательство, а активно подходил к знаниям и личной свободе.

Первую группу досократиков, ионийцев, занимала материальная составляющая окружающего мира. Они задавались вопросом: «Из чего сделано все сущее?» Его значимость показывает тот факт, что на этот вопрос до сих пор пытается ответить современная физика частиц. Мы постоянно даем на него все новые и новые ответы, которые, в свою очередь, изменяют наши методы исследования. Представители ионийской школы предлагали разные варианты ответа, но все их объединяла одна фундаментальная характеристика – вера в «единство сущего», то есть в то, что материальная составляющая реальности заключена в едином объекте или веществе. Эта концепция централизованного единства резко контрастировала с пантеистической мифологией, в которой разные боги отвечали за различные природные явления. Для ионийцев все, что человек видел вокруг себя, являлось проявлением единого материального начала, переживающего различные физические трансформации.

Фалес, которого не кто иной, как Аристотель, считал первым философом, заявлял, что «основой всех вещей является вода, ведь из воды выходит все сущее и в воду превращается». [11]Эта цитата из труда византийского врача Аэция Амидского является типичным примером мировоззрения, приписываемого Фалесу. К сожалению, ни одна из его работ не сохранилась, и для того, чтобы разобраться в его идеях, нам приходится полагаться на промежуточные источники. Читая литературу на эту тему, можно понять, что Фалес полагал воду источником всего и подчеркивал ее роль как дарительницы жизни. Для него вода символизировала постоянно изменяющуюся Природу, находящуюся в вечном движении даже под маской спокойствия. Чтобы объяснить источник этого движения, Фалес вводит понятие силы, чем-то схожей с душой. «Некоторые также утверждают, что душа разлита во всем; быть может, исходя из этого, и Фалес думал, что все полно богов», – писал Аристотель в своем трактате «О душе». [12]Однако эти боги не были антропоморфными, как в древних мифах, а обозначали необъяснимые силы, стоящие за изменениями физической реальности. Фалес и ионийцы проповедовали философию становления, постоянной трансформации, происходящей из единого материального источника. Все выходит из него, и в него все возвращается.

Удивительно, что первые западные философы жили в мире, привыкшем объяснять различные явления действиями многочисленных богов, но при этом искали единого объяснения реальности, абсолютный принцип существования. Они явно стремились к созданию общей теории Природы, античной «теории всего». Историк идей Исайя Берлин назвал эту сохранившуюся до наших дней веру в единство ионийским заблуждением и заявил, что она не имеет смысла: «Предложение, которое начинается со слов “Все состоит из…”, или “Все является…”, или “Ничего не…”, если только оно не является эмпирическим… не говорит ни о чем, ведь заявление, которое нельзя опровергнуть или в котором нельзя усомниться, не несет никакой информации». [13]Иными словами, авторитетные всеобъемлющие заявления, которые нельзя сравнить друг с другом и измерить, неинформативны. Это не рассуждения, а постулаты веры. Я расскажу об этом более подробно чуть позже, когда мы будем говорить о поисках всеобъемлющих объяснений в науке. А сейчас я хотел бы обратить ваше внимание на протонаучные идеи наследника Фалеса Анаксимандра Милетского, которого по праву считают первым философом науки за описание Природы в терминах механики.