Оливер Сакс - Остров дальтоников

После этой процедуры, занявшей двадцать минут, нас загнали в узкое, похожее на тюрьму помещение с каменным полом, деревянными скамьями, полицейскими и, конечно, собаками. Окно было только одно. Расположено оно было высоко, но я, встав на цыпочки и вытянув шею, ухитрился выглянуть наружу. Я увидел аккуратно подстриженную лужайку, дорожку для гольфа и здание клуба для расквартированных здесь военных. Через час нам позволили перейти в небольшое здание в глубине аэропорта. Оттуда открывался вид на море, береговую батарею и памятники Второй мировой войны. Стоял здесь и указательный столб, стрелки на котором указывали самые разнообразные направления. Под каждой стрелкой стояло название какого-либо крупного города и указывалось расстояние до него в милях. Справа, у верхней стрелки, было написано: «Лиллехаммер – 9716 миль». Я заметил, что Кнут внимательно рассматривает эту надпись через свой монокуляр, думая, наверное, о том, как далеко уехал он от родного дома. Тем не менее указатель вселял и бодрость, так как давал почувствовать, что и другой, настоящий мир продолжает где-то существовать.

Самолет починили менее чем за три часа и, несмотря на то, что экипаж сильно устал из-за долгих задержек на Джонстоне и Маджуро – прошло уже тринадцать часов после вылета из Гонолулу, – летчики все же решили лететь, а не оставаться в Кваджалейне на ночь. Самолет взлетел, и всеми нами, когда Кваджалейн остался позади, вдруг овладело чувство необычайного облегчения и радости. В самом деле, в самолете во время этого последнего перелета воцарилось поистине праздничное настроение. Все стали приветливыми и разговорчивыми, начали делиться друг с другом едой и разными историями. Нас объединяло волнующее ощущение жизни и свободы после неприятного, пусть и кратковременного, заточения.

Разглядев лица моих попутчиков во время пребывания в Кваджалейне, я осознал, насколько многолика Микронезия: здесь были понпейцы, возвращавшиеся на свой остров; чуукизы – рослые, похожие на полинезийцев великаны, говорившие на плавном, текучем языке, сильно отличавшемся – даже для моего уха – от языка Понпеи. Летели с нами и весьма сдержанные уроженцы Палау, исполненные чувства собственного достоинства. Видел я и дипломата с Маршалловых островов, летевшего в Сайпан. Находилось в самолете и семейство с Чаморры (в их речи я уловил нечто похожее на испанский язык), возвращавшееся домой, на Гуам. Уже в воздухе я вдруг почувствовал, будто я оказался в каком-то лингвистическом аквариуме, улавливая звуки самых разных наречий и языков.

Слушая причудливую смесь языков, я начал понимать, что Микронезия – это гигантский архипелаг, туманность островов, тысяч островов, рассеянных в необъятной акватории Тихого океана, и каждый из них был далек от других, как инопланетное космическое тело, как звезды в небе. Именно к этим островам, к исполинской ближайшей галактике Полинезии, влекло величайших в истории человечества мореплавателей. Их влекли любопытство, страсть, страх, голод, религия, войны – причин было множество, но вело их искусство кораблевождения и глубокое знание характера океана и путеводных звезд. Люди приплыли сюда более трех тысяч лет назад, когда греки только начали исследовать Средиземное море, а Гомер рассказывал о странствиях Одиссея. Громадность этой одиссеи, ее героизм, ее чудо, ее отчаяние захватили мое воображение, когда мы летели над бескрайним простором Тихого океана. Сколько таких путешественников сгинуло в безграничной пучине, так и не достигнув земли, которую они так жаждали увидеть! Сколько кораблей было разбито о рифы и скалы жестоким прибоем. Сколько островов обманули мореплавателей своим мнимым гостеприимством, а потом оказались слишком малыми для того, чтобы поддержать жизнь прибывшего народа. Сколько людей погибло здесь от голода, безумия и насилия?

И снова внизу Тихий океан, на этот раз ночью – огромное темное пространство, временами отражающее луну. Остров Понпеи тоже погружен во тьму, но мы видим или, точнее, угадываем силуэты его гор, виднеющихся на фоне ночного неба. Самолет приземляется, мы выходим и сразу попадаем в горячие влажные объятия тропической ночи, пропитанной ароматом плюмерии. Это, я думаю, было первое ощущение, испытанное всеми одновременно – запах тропической ночи, дневные ароматы, ослабленные прохладным ночным ветерком, и только после этого мы видим над головой потрясающе широкий и белый навес Млечного Пути.

Проснувшись наутро, мы обнаруживаем то, что было скрыто от нас темнотой ночи, – мы видим, что Понпеи – это не плоский коралловый атолл, а торчащая из океана гора, пики которой отвесно поднимаются к небу, а вершины теряются в облаках. Крутые склоны покрыты густыми джунглями, прорезанными многочисленными быстрыми ручьями и водопадами. У подножия гор видны округлые, словно катящиеся, холмы; часть их возделана. Побережье окаймлено мангровыми зарослями и отделено от океана барьерным рифом. Надо сказать, что меня очаровали и атоллы – Джонстон, Маджуро и даже Кваджалейн, – но этот высокий вулканический остров, окутанный джунглями и облаками, был совершенно другим, был истинным раем для натуралиста.

Я испытал сильное искушение опоздать на самолет и задержаться здесь на месяц, на два, может быть, на год… или на всю оставшуюся жизнь. Сделав над собой нешуточное усилие и подавив это импульсивное желание, я присоединился к моим попутчикам и сел в самолет, вылетавший в Пингелап. Когда машина поднялась в воздух, весь остров открылся нам как на ладони. Описание Таити, данное Мелвиллом в «Ому», вполне могло относиться и к Понпеи:

«От великих центральных вершин… земля растекается во все стороны к морю ниспадающими зелеными кругами. Между кругами залегли широкие тенистые долины, напоминающие Темпе, омываемые многочисленными реками и ручьями и поросшие густым лесом… С моря на остров открывается поистине величественный вид. Мы видим необъятный массив самых разнообразных оттенков зеленого цвета – от прибрежных зарослей до горных вершин. Склоны непрестанно оживляются долинами, хребтами, узкими ущельями и каскадами водопадов. Над хребтами, то там, то здесь, возвышаются пики, отбрасывающие в долины свои темные тени, достигающие их дна. У начала долин на солнце сверкают низвергающиеся в них сверкающие на солнце водопады, словно вырывающиеся из чудесных зеленых беседок… Не будет преувеличением сказать, что на европейца, каким бы бесчувственным он ни был, который попадает в эти долины, неописуемый покой и несказанная красота ландшафта действуют с такой же силой, как явления, приходящие к нему во сне».

Пингелап – один из восьми крошечных атоллов, разбросанных по океану вблизи Понпеи. Когда-то все они были высокими вулканическими островами наподобие Понпеи, но, имея намного больший геологический возраст, они подверглись эрозии и за миллионы лет опустились вниз, скрывшись под водой и оставив на поверхности лишь кольца коралловых рифов, окружающих лагуны, и, таким образом, получилось, что общая площадь атоллов – Анта, Пакина, Нукуоро, Оролука, Капингамаранги, Мвоакила, Сапвуахфика и Пингелапа теперь составляет не более трех квадратных миль. Несмотря на то что атолл Пингелап находится дальше других от Понпеи (от острова его отделяют сто восемьдесят миль очень неспокойного моря), он был заселен первым и имеет самое многочисленное население – около семисот человек. Торговля между островами практически отсутствует, и сообщение между ними тоже небольшое: между островами курсирует, выполняя работу парома, теплоход «Микроглори», который перевозит между островами грузы и немногочисленных пассажиров, совершая рейсы (если позволяют ветры и волны) пять-шесть раз в год.