Александр Авраменко - Падальщик

…Пустая караулка с кучей трухи на полу в начавшем плесневеть мундире матроса. Тронутый ржавчиной карабин в пирамиде. Это неинтересно. А вот дальше… Длинные горбы закрытых дёрном хранилищ. Большой ангар с машинами. БТРы. Даже БМП. Боеприпасы. Продукты. Обмундирование и обувь. Сотни комплектов. Сухие пайки. Оружие… Тут не на один месяц работы, чтобы всё вывезти… Вернулся к машине, задумчиво огляделся… Да уж… И ничего не поделаешь — хочешь жить, умей вертеться… С тем, чтобы вывезти к причалу — проблем не будет. Транспорта навалом. Беру вон тот громадный «КрАЗ», цепляю к нему два-три прицепа и набиваю их под завязку. Тащить всего-то семь километров. Милиции нет. ГАИ — нет. А дальше? Перегружать на катер. Делать пять-шесть ходок до острова, там так же перегружать дважды. Сколько времени займёт? До прилёта «белых мух» гарантированно не успею. А за зиму здесь всё испортится… Просто жалко! О чёрт… Что же придумать? Ладно. Соображу на месте. А сейчас — за дело…

…Пустая банка из-под гречневой каши отлетела в сторону, жалобно звякнув на бетоне плит, которыми был вымощен двор склада. Он взглянул на громадину тягача, к которому были прицеплены, как и задумано, три двухосных прицепа. Постарался он от души! Во всех кузовах громоздились штабеля ящиков и мешков. А конца работе не было видно. А ведь это только первая точка, намеченная им! Ох ты же… Рявкнул, выбросив облако чёрного дыма, дизель. С натугой провернулись громадные колёса, начиная движение импровизированного каравана, и сразу он ощутил, что тормоза с трудом удерживают огромную массу на дороге. Проклятый уклон! Всё бы ничего, но внизу резкий поворот…

…Смахнул рукавом пот, выступивший на лбу. Ему всё-таки удалось! Каким-то чудом он приволок всё на причал. Катер, застывший среди траулеров, показался ему родным и близким. Заглушил мотор «КрАЗа», выпрыгнул наружу и устроился прямо возле колеса, прислонившись к тёплой резине спиной и щурясь на ночном солнце. Плавучий причал… Плавучий… Внезапно вскочил и двинулся на пирс, мирно застывший на спокойной воде. Точно! Четыре секции, соединённые между собой! Их же притащили сюда поодиночке! И монтаж производили здесь!.. Вспыхнула сварка, когда он начал резать стыковочные крепления. Болт за болтом. Звено за звеном… И вот одна секция уже отрезана от остальных. Теперь нужно загнать на неё автопоезд. По сантиметру. Еле-еле. Выверяя каждое движение… Уф… Есть! Крепим транспорт к кнехтам, протягивая тросы через мосты. Чтобы, не дай бог, не булькнул на дно пучины с таким трудом собранный груз… Цепляем секцию тросом к катеру. К корме. И… Поехали!.. Точнее — пошли!..

…Когда тягач вместе с прицепами оказался внутри его логова, без сил опустился на бетон пола и застыл без движения. Сколько так просидел, не понял сам. Словно уснул сидя или отключился… С остановившимся взглядом поднялся, когда холод пробрал до костей, двинулся по переходам в жилой отсек, где оборудовал себе комнату под жильё. Там рухнул на кровать, и снова вырубился. Почти на двое суток. Не вставая, не шевелясь… Пережитое напряжение оказалось не под силу его организму. И тот настоятельно требовал полного отдыха. Смог подняться, чтобы справить нужду, только на третьи сутки. Хорошо хоть графин с водой оставил на тумбочке возле койки. Иначе бы так и помер… Нет. Надо что-то думать. Так он просто надорвётся и помрёт! Надо думать. Надо думать… Подъёмник! На рыбзаводе был дизельный подъёмник!..

…Рейс за рейсом. Ходка за ходкой. Тонны и тонны перевезённого имущества, вырастающего в просторном тамбуре главного входа. И — летящее с сумасшедшей скоростью время, которого катастрофически не хватало… Огород тоже требовал сил и занимал те дни, которые он мог посвятить вывозу из войсковой части имущества. Но… Жадность губит. Что успею — то успею. И вновь с утра до вечера. С вечера до утра. Четыре-пять часов на сон, и снова за дело. Снова рейс на материк, загрузка, доставка, выгрузка. Главное — успеть до снега и перезимовать. Думать будем зимой и планировать тоже. А сейчас — торопиться со всем, чем только можно… Июль… Август… Сентябрь… раньше дети в этот день шли в школу. Белые фартучки. Букеты цветов. Нарядные мамы и папы… А сейчас просто один день из жизни выжившего. Заполненный адским трудом для того, чтобы выжить зимой… Последний мешок картошки, выращенной собственноручно, уложен в хранилище. Осмотрелся, привычным движением смахнул пот с лица, улыбнулся. Пожалуй, впервые за всё прошедшее после того, как остался один, время. Он сделал это! Сел прямо на один из мешков, немного помолчал, а потом рассмеялся в голос. И тут же замолк — слишком дико и странно прозвучал его смех в пустом гулком помещении… Он что, сходит с ума от одиночества?! Колли озадаченно вскинул голову, глядя на своего хозяина, который обхватил голову руками и глухо замычал, словно от боли… Пёс поднялся, подошёл ближе к человеку и ткнулся мягким влажным носом ему в бок. Потом вопросительно заглянул в лицо. Михаил успокоился: нет. Всё нормально. Он ещё не переступил последнюю черту. Но пробыть в обществе единственной собаки всю зиму… Вряд ли это можно выдержать. Эх, зря он тогда отправил эту девчонку домой… Вышел наружу, вдохнул морозный воздух. Изо рта вырвалось облачко пара, и парень зябко обхватил руками плечи. Пожалуй, стоит наведаться в областной центр. Та, спасённая, обмолвилась, что там что-то есть. Вроде как рынок, что ли… Рискнуть?..

…Мощный «Урал» медленно грёб баллонами по дну реки. Но зато верно. Вода дошла до бампера, потом начала опускаться. Он специально выбрал время малой воды. В запасе — двенадцать часов. На дорогу — три часа туда, три обратно. Шесть — ему на все дела. В кузове — пятьдесят мешков с картошкой, выращенной им на острове. Если что, можно продать или обменять на что-либо полезное. Отдельно, под сиденьем, коробочка с золотыми изделиями, взятыми у тех мародёров, которые хотели сжечь деревню. Тоже на всякий случай. Кто знает, чем придётся платить там, в городе? Верный Джаб лежит на сиденье справа, так он назвал свою собаку. Подрагивает ушами время от времени. Устал от дороги. Автомат в самодельном креплении под панелью приборов. Второй — возле дверцы. Сумка с гранатами висит за спиной. На боку — массивный «стечкин» в кобуре. К голени, под брюками, пристёгнут тесак. В ремне — узкая, отточенная до бритвенной остроты плоская пружина от будильника. И в канте военной формы — спица. Тоже заточенная… Чужих ощутил уже за несколько километров от областной столицы. Но тревожное чувство не приходило. Скорее, тоскливость. Безнадёжность. Отчаяние. Ощущалось именно это. Хотя проскальзывали и другие эмоции, но именно эти две преобладали… Въехал на мост, отлично сохранившийся. Райцентр пострадал сильно. Практически целых домов не осталось. Одни обгорелые каркасы. Война у них тут была, что ли? На всякий случай снял оружие, имеющееся в кабине, с предохранителей. И вдруг бросился в глаза указатель, сделанный из какого-то старого плаката — «Рынок». С грубо намалёванной стрелкой… Неужели?! Сердце стукнуло чаще, но он мгновенно успокоился — а если это ловушка?.. Тогда надо все свои чувства держать наготове, чтобы вовремя среагировать на опасность… Но против удивления, путь до городской площади оказался без всяких неожиданностей. Когда он впервые заметил на улицах вымершего города кучку людей с оружием, то напрягся, а рука сама ухватила лежащую возле него гранату. Но те не делали никаких попыток, чтобы попытаться захватить одинокий грузовик, просто проводили его взглядами, и Михаил немного расслабился. Похоже, что поездка пройдёт удачно. Да и шестое чувство, уже несколько раз выручавшее его, молчало…