Уна Харт - Дикая Охота [litres]

– Никто из вас сюда не попадет. Потому что я остаюсь.

Посыпались яростные возражения. Но я не мог отделаться от мысли, что Вивиан и Лора говорят не с реальной Грейс, которая стояла прямо перед ними, а с той, что жила исключительно в их головах. Та Грейс, которую знал я, могла взять нож, но отказаться убивать. Она умела оставаться спокойной в безвыходных ситуациях и раз за разом поднималась на ноги, когда ее били. А еще, если она что-то решила, ее было невозможно переубедить. Эта настоящая Грейс слушала мать и тетку молча, но видно было, как она устала.

Мне было до жути любопытно, что же она все-таки ответит. Но Грейс явно не нуждалась в лишних свидетелях, поэтому я не стал возражать, когда она передала меня Дайре и попросила подождать ее возле костра. Крис остался в теплой семейной компании, но время от времени бросал напряженные взгляды в нашу сторону.

– А котеночек-то выпустил коготки, – не без удовольствия протянул Дайре, который уже успел переодеться в обтягивающее боди ядовито-розового цвета и едва прикрывающие задницу шорты.

Грейс была совсем не похожа на котеночка, но спорить с Дайре я поленился. У костра собрались все, включая Диана Кехта. Почему Грейс решила остаться? Озвучь я этот вопрос, меня бы подняли на смех, а Дайре точно вставил бы что-то вроде: «Конечно, ради тебя, малыш!» Моя уверенность в себе и без того сейчас была не на высоте, лишнего удара она не вынесет.

Меня взял к себе Карах и, пристроив на твердых коленях, покормил похлебкой. Я все никак не мог перестать смотреть на беседующих. Они отошли к самой кромке воды, достаточно далеко, чтобы мы их не услышали, и уселись там уютным полукругом. Судя по жестикуляции, сначала они ругались, потом мирились, потом обнимались и, наверное, прощались. Если только Грейс не передумала.

В кои-то веки Дайре не встрял со своими идиотскими шуточками, а Карах с Фраганом не стали комментировать. Только Макдар посмеивался чему-то своему в бороду, а недавно вернувшийся из моря Рон с мечтательной тоской смотрел на волны.

– Сыграй нам что-нибудь, Карах, – попросил Айнар. Я так редко слышал его голос, что сперва не понял, кто говорит.

– Да, согрей нас музыкой, – пробасил Ухтред. Еще один молчун, решивший озвучить свои мысли. Ну что ж, раз в год и палка стреляет.

Стоило Караху достать из-за пояса флейту, как все оживились. Меня забрал к себе Дайре и нежно почесал за ушком, как щенка. Тем временем золотоволосый поднес инструмент к губам и заиграл.

В воздухе разлилась музыка, от которой становилось легче на душе. Звуки были тихими и пыльными, словно ветер, сдувающий песок. Они сливались с шумом прибоя, баюкали, умиротворяли… Флейта рассказывала о том, как мы все устали, как закончился еще один охотничий сезон, и это казалось одновременно концом и началом. Мелодии Караха после последней Охоты всегда были печальными, как ледяные звезды над морем. Каждому эта песнь дарила что-то свое. Мне она напомнила о чувстве, которое рождается в теле, когда его омывают воды океана, лишь немного прохладнее воздуха. Ты лежишь, распластавшись, под синим бархатным небом и позволяешь волнам уносить тебя все дальше и дальше от берега, пока под тобой не вспыхнут голубые огни медуз и хрустальные дворцы незнакомых городов, куда дорога открыта лишь Рону…

Но было в музыке что-то еще, что я никак не мог уловить. Карах как будто и сам не знал, куда заведет его гармония. Он несколько раз поменял тональность, посыпались хаотичные рваные ноты, которые привели меня в состояние странного радостного возбуждения, когда я понял: Карах сыграл Грейс. Наконец-то она появилась в его флейте – не отдельной ровной мелодией, а короткими отрезками, меняющими общую канву музыки. Наш мир ширился. Охота преображалась.

За его спиной я увидел две огненноволосые фигуры. Брат с сестрой стояли неподвижно, прикрыв глаза и слушая песню Этой Стороны – места, где они появились на свет, выросли из песка или земли, из воды или солнечных лучей… Они были плотью от плоти этого мира, и от этого мне стало страшно и одновременно весело. Не эта реальность выплюнула их, а они сами отказались от нее.

Карах оборвал мелодию на резкой высокой ноте и позволил глубокому молчанию поглотить нас.

– Нам пора, – сказал Финн, – все готово.

Мне отчего-то сделалось так позорно страшно, что глазам стало горячо. Даже мягкие, баюкающие руки Айрмед, ее волосы, от которых пахло тыквенным пирогом и сладким осенним ветром, не успокаивали. Я лежал на холодном и твердом столе, пристегнутый за лоб, как будто мог вскочить и убежать. Мимо меня ходили обряженные в белое близнецы. Пахло чем-то едким и химическим, а вокруг слышался только сухой шорох врачебных костюмов и неприятное позвякивание инструментов.

Всегда ведь может случиться ошибка, которая меня уничтожит, вышвырнет за Врата, а я даже не успел ничего сказать. Почему с родными Грейс попрощалась, а со мной – нет? Это как-то эгоистично! Я был с ней с самого начала, и вот благодарность!

Айрмед тепло ворковала над моим ухом, призывая дышать ровно. «А то что? – хотелось крикнуть мне. – Я упаду в обморок?!»

– К тебе кое-кто пришел, – улыбнулась она и исчезла из моего поля зрения.

Знакомая сухая ладонь легла мне на лоб и смахнула страх. Будь у меня сердце, оно забилось бы ровнее. Странно… Когда влюбляешься, оно вроде как должно ускоряться? Я рассматривал чайного цвета глаза, глядевшие на меня поверх белой маски, которая закрывала пол-лица. Мне до смерти хотелось сказать Грейс что-нибудь важное. Веки у нее покраснели от слез, ресницы слиплись, но мне нужна была ее сила, и я знал, что Грейс соберется. Она всегда в таких случаях собиралась.

– Мне держать твое тело за руку или тебя – за ухо?

– Не могу выбрать.

Она улыбнулась, и ее глаза стали похожи на перевернутые полумесяцы.

– Тогда просто посижу здесь. Мне до смерти надоело таскать тебя в руках. Приятно будет для разнообразия прогуляться рядом.

– Почему мне все время звонят? Я сама не знаю своего номера, так кто это может быть?

Александр фыркнул и приоткрыл один глаз. Он лежал на спине, раскинув в стороны руки и ноги, как морская звезда.

Волосы он в этот раз заплел с помощью Дайре, и теперь с одной стороны они прилегали к голове так туго, что прическа напоминала выбритый висок, а с другой болталась тьма неодинакового размера косичек, похожих на дохлых змей. Дайре настаивал, что сделал Александру прическу викингов, но неанонимный опрос показал, что остальным она больше напоминает Медузу Горгону.

Телефон не унимался, пока Грейс не накрыла его подушкой.

– Наверняка спам, – предположил Александр и перевернулся. – О боги, если бы ты знала, какой кайф переворачиваться на живот! Какой это в принципе кайф, когда у тебя есть живот!