Айзек Азимов - Дуновение смерти [Сборник]

— Мне кажется, Дорис, что ты не все до конца понимаешь, — сказал Брейд. Меньше всего в этот вечер ему хотелось читать лекцию. — Если в университетском городке появился убийца, я никак не могу отнестись к этому безразлично. Тем более нельзя оставлять убийцу на свободе в химической лаборатории, это уж последнее дело. Если ему снова взбредет в голову убить кого-нибудь, он найдет здесь и помимо цианида сотни, тысячи возможностей. Предугадать, которую из них он выберет, нельзя, даже если нам известно о его намерениях. Разве я выполню свой семейный долг, если стану его возможной жертвой?

— Ради бога, почему же ты?

— А почему кто-то другой? Почему Ральф? Почему в следующий раз не я?

— Ох, зажги свет. — Она сама нетерпеливо включила торшер. — Ты совершенно невыносим. При чем тут убийство? Твой идиот-студент взял по ошибке цианид и сам того не заметил. Можешь говорить что угодно, но факт остается фактом. Он чем-то отвлекся и не заметил. Легко сказать, что ни один химик не спутает цианид с ацетатом, но нельзя же считать химика машиной. Химик тоже может быть рассеянным или раздраженным, сонным, забывчивым или взволнованным. Он может сделать уйму ошибок, самых нелепых. Так было и с Ральфом.

Брейд покачал головой. Свет утомлял его, но он не пытался снова погасить лампу.

— Не совсем так, Дорис. Есть вещественное доказательство.

Он говорил медленно, намеренно выбирая наиболее убедительные для нее слова.

— Ральф был очень методичен и всегда старался заранее подготовить все нужное для экспериментов, чтобы потом не отвлекаться в поисках того, чего нет под рукой. Ральф был педантичен даже в мелочах. Например, для всей серии своих опытов он заранее заготовил десять колбочек с ацетатом натрия, по два грамма в каждой. Когда сыщик ушел, я заглянул в стол Ральфа и обнаружил семь оставшихся колбочек; с виду в них был ацетат натрия. Я решил не доверяться внешнему сходству и проверил содержимое на нитрат серебра. Если бы в колбах присутствовал цианид, даже в ничтожно малой доле, то от первой же капли нитрата должен был выпасть белый осадок цианистого серебра. Но осадка не было. Тогда я нашел колбу, взятую Ральфом для последнего опыта. Она стояла в вытяжном шкафу, прямо против сосуда, где проходила реакция. В ней еще были остатки реактива — это понятно, так как количество ацетата, добавляемого в смесь, не нормируется; вот к стеклу на дне и прилипло немного кристаллов. Я растворил их, добавил нитрат серебра и получил осадок. И хлорид серебра выглядел бы так же, как этот белый осадок, но при взбалтывании хлорид серебра снова не растворяется, растворяется только цианистое серебро. Осадок растворился. Хорошо еще, что Доэни не входил ни в какие детальные расследования, так как сам понял, что это ему не по зубам.

— Доэни? — резко спросила Дорис.

— Сыщик.

— А! Ну хорошо, может быть, ты теперь объяснишь, что означает вся эта болтовня о десяти колбах и нитрате серебра?

— Послушай, дорогая, тебе это должно быть ясно. Ральф приготовил для своих опытов все десять колб сразу. Две из них он уже использовал, одну позавчера, вторую — вчера и остался невредим. Его убила третья. Семь оставшихся колб безвредны. Допустим теперь, что он принял цианистый натрий за ацетат натрия: скажем, он торопился, у него сдали нервы, он действовал бессознательно, словом, все, что тебе угодно, — но тогда он засыпал бы цианид не в одну, а во все колбы. Не мог же Ральф, насыпав в одну из колб цианид, бежать как дурак обратно к полке и доставать ацетат для девяти других. И точно так же он не мог бы, заготовив ацетат в девяти колбах, ни с того ни с сего отправиться за цианидом для десятой.

Дорис нахмурилась:

— Он мог начать с цианида, а потом заметить, что ошибся.

— Тогда он высыпал бы все из колбы и вымыл бы ее.

— Может быть, он насыпал цианид не в одну, а во все десять колб, а потом, когда стал высыпать, одну случайно пропустил?

— Теперь ты настаиваешь уже на двух невероятных оплошностях Первая — перепутать реактивы и вторая — оставить в колбе цианид. Господи, цианид не игрушка! Даже химик, привыкший к обращению с ядами, будет с ним осторожен. Осторожнее, чем кто-либо другой. Химик просто не может быть до такой степени рассеянным. А Ральф отличался исключительной внимательностью.

Дорис молчала, и в наступившей тишине Брейд напряженно прислушивался к своим мыслям. Как страшно, что, начав с такой мелочи, приходишь к столь неизбежному выводу. Однако это был путь, которым он привык идти в научных исследованиях Он свободно пользовался логикой в мире абстракции и атомов; почему же так трудно применять ее к людям?

И Брейд медленно произнес:

— Отсюда вывод, что в одной из колб кто-то намеренно заменил ацетат цианидом.

— Зачем?

— Чтобы убить Ральфа, естественно.

— Но за что?

— Не знаю. Как я могу говорить о причинах, если ничего не знаю о его личной жизни. Он работал у меня более полутора лет, и все же я о нем практически ничего не знаю.

— И ты за это себя обвиняешь? А когда ты работал у Кэпа Энсона, что он о тебе знал?

Брейд невольно улыбнулся. Профессор Энсон, который в памяти ныне живущих всегда почему-то назывался не иначе, как Кэпом (кажется, был когда-то игрок в бейсбол по имени Кэп Энсон; возможно, из-за него?), считал, что любая минута, проведенная вне его лаборатории, это безвозвратно потерянная драгоценность; любой разговор, не относящийся к научным исследованиям, — мелкая, пустая болтовня. Он и студентов своих считал только продолжением самого себя: добавочные руки, дополнительный мозг.

— Кэп — особый случай, — пояснил Брейд.

— Знаешь, сейчас мне хотелось бы, чтобы ты походил на него. Ты всегда мне говорил, что у Кэпа есть особый дар ни на шаг не опережать факты. Ты же, наоборот, обгоняешь факты галопом. Вся твоя теория строится на предположении, что Ральф подготовил сразу все десять колб с ацетатом. А откуда ты знаешь? Даже если известно, что он всегда так делал, как ты можешь утверждать, что и на этот раз он поступил так же? Можно сколько угодно говорить, что он был методичен, осторожен и все прочее. Что он всегда поступал так, а не иначе. Но люди не машины, Лу. Даже если бы Ральф и приготовил все колбы, он вдруг мог потом заготовить еще одну, по каким-то причинам, о которых мы понятия не имели, или вообще без всяких причин. Возможно, он одну из колб разбил, или как-то испортил, или, может быть, вдруг заметил, что по ошибке приготовил не десять, а только девять колб, или… мало ли что еще. Тогда он мог взять еще одну колбу и как раз в нее, именно в нее одну случайно засыпать цианид.

Брейд устало кивнул:

— Может быть и мог бы. Все это сослагательное наклонение. At hoc [1] At hoc — специально для этой цели; приспособлено для оправдания (лат.). . Если мы перестанем придумывать всякие «возможно» и «может быть» и пойдем по линии наибольшей вероятности, она приведет нас к убийству.