Вероника Горбачева - Сороковник. Части 1-4

Колоколец держится на замысловато изогнутом кронштейне. Я неуверенно берусь за кожаный шнурок, прикреплённый к язычку — а ну как оторвётся, опыта у меня нет в обращении с подобным предметом… Дёргаю раз, другой. Потом ещё, посмелее. Мелодичный звон достаточно громкий, чтобы меня услышали в доме, но никто не спешит открыть тяжёлую дверь и расспросить усталую спутницу с собакой, за каким она тут раззвонилась в поздний час?

Свет в окнах неожиданно гаснет. Это как понять — услышали? Звоню ещё. Да что он там, прячутся, что ли? И уже в сердцах трезвоню, что есть мочи.

За спиной вежливо кашляют. Мы с Норой в испуге оборачиваемся.

— Зря стараетесь, сударыня, — культурно сообщает мне тип бомжеватой наружности. — Нипочём не откроют! Даром только время теряете.

— А вы кто? — напористо спрашиваю. — Вы откуда знаете? Вы сами местный?

Если бы мужичок был опасен или пьяненький, Нора гавкнула бы, но она лишь дружелюбно шевелит кончиком хвоста. Да и не каждый начнёт приставать с дурными намерениями к даме с большой собакой на поводке. Наш нежданный доброжелатель отвечать не торопится. Наружности он весьма примечательной: росту высокого, но сутулый, на вид лет этак шестидесяти с хвостиком, в мятой клетчатой фланелевой рубахе, потрёпанных брючках, шея обмотана тёплым шарфом… это в июньскую-то жару! И с не менее чем с трёхдневной щетиной. Через локоть перекинута какая-то хламида — то ли пальто, то ли куртка, не разобрать, но на ум приходит вдруг старинное слово: лапсердак. Несмотря на обличье человека, который всё своё носит с собой, не разит от него как от бомжа: мы с Норой, как нюхачи, учуяли бы, а он подкрался незаметно.

— Отвечаю по порядку заданных вопросов, — мужичок делает вид, будто приподнимает над головой шляпу: старомодный жест, но к месту. И вообще, какой-то он стильный, несмотря на обтрёпанность. — Звать меня Георгий Иванович, можно просто Жора; а для совсем молоденьких дамочек, — указует невидимой шляпой в нашу с Норой сторону, — дядя Жора. То, что не выйдет к вам из местных домовладельцев никто — ясно, как божий день, коий сей час благополучно завершается. Оглядитесь, — он театрально поводит рукой. Я невольно поворачиваюсь в том же направлении: на всей улице ни одного освещённого окна. — Изволите видеть, ждут-с. А чего ждут-с — об том скоро сами узнаете, я ещё не на все ваши вопросы ответил, а порядок прежде всего. Вы спрашивали, сударыня, откуда я? Сам я, можно сказать, не местный, но частенько бываю наездами. У меня здесь, изволите ли видеть, родня, да и случается иной раз ходить по поручениям. Места сии я знаю хорошо — можно сказать, превосходно, а потому поспешил, увидев даму в затруднении, предложить…

«Вот зануда!» — думаем мы с Норой. — «Но хорошо выводит, шельма!»

— …предложить помощь в виде дельного совета и дальнейших инструкций к действию.

Умею я, конечно, как женщина воспитанная, поддержать разговор на той же волне, что и собеседник, это у меня врождённое, но тут уж, воля ваша, выходило что-то высокоумное. Сколь долго я смогу изъясняться таким высоким штилем и не сбиться? Но упускать дядечку нельзя. Он, хоть и чудик, но такие со всей душой идут навстречу, если с ними говорить на их же языке.

— Благодарствую… сударь, — отвечаю. — Помощь ваша придётся как нельзя кстати. Похоже, меня угораздило заблудиться в трёх соснах, поэтому буду весьма признательна, если вы подскажете, как отсюда выбраться.

Перевожу дух. Вроде получается. Собеседник мой снова кланяется, и в этом его движении сквозит лёгкий намёк на былые ловкость и изящество. Как у постаревшего, давно вышедшего в тираж танцора, который хоть и после десятой рюмочки без труда выполнит два-три фуэте с идеально прямой спиной.

— Приятно, однако, видеть такт и воспитание в столь юной особе, — отзывается сударь одобрительно, а я впадаю в лёгкий ступор, поскольку, если на особу и потяну, то уж никак не на юную. — Не удивляйтесь, сударыня, мне самому лет гораздо больше, чем вы могли бы предположить, и повидал я немало прибывших в этот мир вольно или невольно. Бывали и те, кого случайно притянуло. Вас, например, — он кивает, — по всей вероятности, зацепило случайно. Впрочем, показания есть, есть…

Мне только кажется, или этот шут гороховый всматривается в меня пристально и совсем не дурашливым, а вдумчивым, цепким взглядом? Ощущение мимолётно. Чудак наклоняется и треплет по загривку Нору.

— Вот и собачка с вами в команде, — бормочет. — С кем сюда только не заносит людишек. С подружками и бой-френдами, кошками и шиншиллами, а вот собак до сих пор почему-то не было.

— Послушайте, — не выдерживаю, — уважаемый, дядя Жора, может, вы мне просто поможете?

— Да-да, непременно! — спохватывается помятый джентльмен. — Простите, отвлёкся. А нужно вам, сударыня, аккурат в ту сторонку, куда вы спервоначалу и так направлялись. — Следует приглашающий жест в направлении улицы-перевёртыша. — Тут недалеко. Три квартала пройдёте — и городу конец, там уж и поле, и лес, и дорога прямо до границы локации, но вам пока туда не надо. А надо вам зайти в самый последний в конце улицы домишко…

— Три квартала? — недоверчиво перебиваю. — Уважаемый, через три квартала я выйду на Советскую, это центр, а вы говорите — окраина! Я ещё не сошла с ума, и помню, как сюда шла!

Сударь терпеливо вздыхает.

— Помните, помните, кто ж спорит. А всё же лучше о том забыть, сударыня. Как ни прискорбно, дорога домой вам перекрыта надолго!

Мысленно я считаю до пяти. Нет, он и впрямь чудик, и толку от него никакого.

— Спасибо большое, дядя Жора. Знаете, что? Мы, пожалуй, пойдём. — И тяну Нору за поводок.

…Мы пересекли этот чёртов проулок вдоль и поперёк, раз десять, не меньше. Безрезультатно. Фахверк оставался фахверком и перерождаться в мою современность не желал ни в какую. В направлении, заданном дядей Жорой, идти не хотелось из чистого упрямства. Да и боязно: хоть малый угол, в котором мы курсировали, но уже известный, вроде как обжитой, и всё кажется, что дорога домой вот-вот объявится. К тому же, стемнело окончательно, а соваться в неизвестность, да ещё и в ночь не хотелось.

Дождавшись нашего с Норой очередного явления перед прокурорским забором, дядя Жора пристраивается в тыл. Нора машет ему хвостом, как старому знакомому.

— Зря вы так, сударыня, — сообщает помятый джентльмен, наступая нам на пятки, — ох, зря! Я же вас к нужному человечку посылаю, который всё про здешние порядки обскажет: как здесь обустроиться, какие правила блюсти. Это вам ох как нужно — местные правила знать…

— Ага, — не оборачиваясь, отвечаю, — добавьте ещё, что я попала в другое измерение и у меня здесь своя особая миссия. Вот тогда картина будет абсолютно полной!