Эд Гринвуд - Эльминстер должен умереть!

За колючей крепостью изгороди стоял сырой, укрытый туманом лес. Деревья были высокими, не такими массивными, как древние лесные гиганты впереди и слева, но уже закрывали колючкам и кустарнику солнце. Взметнулись потревоженные птицы, из-под ног в поисках укрытия прыснули маленькие зверьки. Несколько гнилых, покосившихся жердей между высящимися древесными стволами — вот и все, что осталось там, где когда-то, наверное, колосились ряды пшеницы.

Далеко справа Гаэронд углядел то, что могло быть углом лишившегося крыши дома — но здесь уже давно никто не жил и не вел хозяйство. Они пробирались по кучам мокрой листвы, по нетронутым, покрытым мхом буреломам, и вокруг не было ни единого следа.

И сумерки здесь, между деревьев, сгущались быстро.

— Сколько еще, парень? — буркнул Гаэронд. Вероятность того, что ночь застанет их посреди глухих зарослей, не вызывала энтузиазма.

Тал повернулся к нему с бодрой, простодушной улыбкой:

— Совсем чуть-чуть, здесь, дальше по тропинке!

Гаэронд едва не фыркнул. Если ему когда и приходилось слышать дикие выдумки бардов, то «тропинка» точно была одной из них. Но парнишка стоял на гребне небольшого холма, в каких-то трех шагах, и указывал вниз, на противоположный склон, как будто логово Старого Мага действительно было недалеко.

— Там, господа! — радостно сказал Тал, стоя на вершине и указывая в нужном направлении, пока они шагали мимо юноши.

Пропади все боги пропадом, там была тропинка, выбегающая из-под покатого камня, который выступал из склона, опускавшаяся, петляя между деревьев, вниз в лощину — или, быть может, в пещеру, за деревьями было не разглядеть.

Гаэронд до рези в глазах всмотрелся в узкую тропку у ее начала, там, где заканчивался голый камень, в напрасной попытке определить, какой зверь ее протоптал. Затем он повернулся и рыкнул:

— Рорн!

Рорнагар Мечелом предпочитал идти замыкающим и свое дело знал; он мгновенно обернулся, понимая, что нужно Гаэронду.

Но каким бы острым и внимательным не был взгляд Рорнагара, он повернулся слишком поздно и увидел только камни, листву и деревья.

Резкий жест Гаэрона заставил всех замолчать и прислушаться, но не раздалось ни единого звука, который бы подсказал, куда делся Тал. Из леса абсолютно внезапно вдруг исчезли все дружелюбные жизнерадостные пареньки.

— Ну? — наконец спросил Мальким, когда Кровавые Щиты переглянулись… и опустились сумерки.

— Зажгите лампы, — приказал Гаэронд. — Идем дальше.

Так они и поступили, начав спускаться по тропинке. Рорнагар оборачивался дважды, чтобы окинуть лес подозрительным взглядом — все было напрасно.

Пальцы Гаэронда были заняты узлом мира на клинке, а глаза рассматривали тропинку впереди и окружающий лес. Он видел, куда ведет этот путь, прямо к низкому входу в пещеру впереди. Оттуда, через прорехи в двери, сделанной из изодранной и кое-как залатанной оленьей шкуры, определенно видавшей лучшие деньки, сочился мерцающий свет.

Он остановился снаружи, взмахом приказав своим спутникам подходить насколько возможно тихо. Когда те почти бесшумно собирались вокруг Гаэронда, каждый хлопнул по рукояти меча — жест говорил, что они готовы к бою.

Гаэронд одобрительно кивнул и взглянул на Рорна, который молча покачал головой: он не нашел никаких следов их проводника. Хмм, парень исчез, не получив своей платы; что, если это был сам волшебник в чужом обличье?

Ухмыльнувшись и пожав плечами, Гаэронд вежливо позвал:

— Эльминстер? Волшебник Эльминстер? Здесь мирные посланцы, которые пришли просить совета!

— Входите, — раздался дрожащий старческий голос. –Мирным посланцам здесь всегда рады.

Затем голос стал строгим, или, скорее, раздражительным.

— Смотрите, чтоб так оно и оставалось.

Кровавые Щиты обменялись ухмылками и вошли внутрь.

Пещера оказалось длинной, узкой землянкой, полной сырой земли и камней, заставленной старой мебелью из грубой древесины — скорее хижина отшельника, а не обитель друида. Над грубым столом свисали с ветки две небольших, мерцающих лампы, а по ту сторону стола сидел крепкий, широкоплечий старик, щурившийся на них вдоль огромного крючковатого носа. У него была длинная, косматая борода.

Пол был неровным, грязным, покрытым втоптанными в землю старыми костями и скорлупой от орехов, а из стен землянки тут, там и сям торчали корни. На корнях висела жалкая коллекция прогнивших старых картин и гобеленов.

— И вот вы нашли Эльминстера, о авантюристы, и чтобы заработать свою плату, будете вести со мной речь? Что ж, говорите; но боюсь, мне нечем поделиться, и коли ждете вы великого волшебства аль пригоршни самоцветов, то опоздали лет на сто.

— Ха, — ответил Гаэронд. – Какая жалость. Нам вроде как по душе великое волшебство и пригоршни самоцветов. А на малое волшебство ты еще способен?

Старик невесело фыркнул, и узловатыми, трясущимися от старости пальцами нашарил глиняную трубку.

— Коли б я мог, думаешь, сидел бы здесь, в этой грязной норе, понемногу умирая от голода? Такова будет моя цена за ответы, имей в виду: головка сыра или кусок мяса, если найдется в ваших мешках такая роскошь!

Гаэронд улыбнулся, совсем недружелюбно, и покачал головой.

— Нам все сильнее становится стыдно, правда, парни?

Кровавые Щиты отозвались неприятным смехом. Они уже разошлись в стороны и достали свое оружие, кто какое предпочитал, принявшись угрожающе им покачивать.

— Ты, может, заметил, — сказал Гаэронд крепкому старцу, — что Лирал взял с собой копье. Нам кажется, будет лучше смотреться, если насадить на него твою голову — такой себе трофей, которым можно будет поразмахивать, когда вернемся в Сембию. Сембийцы хорошо платят своим телохранителям — и не каждый отряд наемников может похвастаться тем, что прикончил в битве легендарного волшебника Эльминстера!

Крепкий старик, казалось, съежился в своем кресле.

— Вы… шутите, верно… — дрожащим голосом выговорил он.

Гаэронд ответил лучшей своей мягкой волчьей улыбкой.

— Нет. Боюсь, что нет.

В тот же миг воздух взорвался оглушающей бурей свиста и бряцанья. Старик сидел неподвижно, как камень.

Буря стихла так же неожиданно, как и началась. Гобелены и картины покачивались под тяжестью арбалетных стрел, которых было не сосчитать.

Почти все наемников пошвыряло на стены. Их утыкали столькими стрелами, что Кровавые Щиты превратились в подушечки для булавок. Гаэронд стоял не у стены, и потому упал последним. Медленно и безмолвно он накренился и рухнул ничком; на мертвом лице застыло выражение неверия.

Грохот его падения стал как будто сигналом: из-за гобеленов торопливо выбирались фигуры с жемчужно-белыми конечностями, перезаряжая арбалеты или отбрасывая в сторону оружие Кровавых Щитов, на случай, если у кого-то из наемников была магическая защита, достаточная, чтобы тот выжил.