Валентин Искварин - Естественно, магия (СИ)

Лира жестом остановила поток вопросов.

— Ты не поверишь. У него всё получается, всё! — С чего бы начать перечисление аномалий этого неимоверно удачливого умника? — Во-первых, ему не нужны слова. Он выкрикнул какую-то ерунду, но на самом деле с заклинанием это никак не было связано!

— Он сумел сделать заклинание!? — Элли восторгается, как всегда, бурно. — Значит, Ал был прав!!!

То же чувство она придавливала в себе на этом первом уроке: не положено наставнице, высшей волшебнице, вести себя подобно пятнадцатилетней девчонке, сколь бы ни хотелось визжать и скакать на одной ножке от радости. Сейчас, когда нет больше причин сдерживаться, в голову лезет непрошенными думами боязнь и растерянность.

— Да, видимо… — Нет! Нельзя такое держать в себе! Нужен совет, нужна поддержка, хотя бы чувство, что твою обеспокоенность разделяют… — Элли! Он не заготавливал заклинаний. Вместо этого он задавал вопросы, на которые я не могла ответить! Затем отвечал на них самостоятельно. Я не понимаю ничего, Элли!

Милая, суетливая и бесконечно добрая подруга опешила. Глаза забегали, пальцы поднесённых к губам рук сплелись в замок. Да, моя дорогая! Пока не столкнёшься с реальностью, с необходимостью отвечать, можно вечность кружить вокруг правильных вопросов. Но когда мальчишка, впервые прикоснувшийся к магии, вдруг спрашивает о том, от чего десятки и сотни коллег отмахивались десятилетиями, не надеясь найти ответ…

И она стала перечислять:

— Что такое магия, из чего мы её творим? Обязательно ли произнесение звуков? Кого и как выбирает заклинание поиска? И ведь мы сами далеко не обо всём задумывались!

— Но есть же заклинания, есть обучение и есть рост сил, мы — высшие маги… — Элеонора замолчала в растерянности.

— Элли! Это — не ответы, а то, почему мы перестали их искать! Мы почти ничего не знаем о том, чем занимаемся! — припечатала Лира. — Мне пришлось изворачиваться с умным видом. И хорошо, что он не настаивал, потому что ответов у меня нет! И нет их ни у кого в Гильдии: мы совсем перестали их искать! Мы ничего не понимаем, ничего не знаем! Мы и живём, и колдуем — по накатанной.

— Так… может, и ученику твоему не стоит вот сразу углубляться?

— Нет, думаю, тут дело в другом, — Лира вздохнула. — Если он уже в поиске ответов, его не получится остановить. Как можно запретить ему думать? А если его запугать, он может попросту оставить обучение. Или того хуже…

— Ты о самородках? — забеспокоилась Элли. — Но он же под блокировкой. Он не сможет ничего исследовать, а значит, и не погибнет от своих экспериментов!

— Не знаю, дорогая, не знаю. Может, поговоришь с Альфредом? Это же была его идея — дать ученику свободу. Вдруг у него найдётся решение?

— Давай, я его сюда позову, и вместе обсудим! — обрадовалась подруга и собралась уже бежать к своему возлюбленному.

— Нет! Не надо! — Да будут прокляты все страхи, интриги, неверие, медлительность и бездействие! — Мы раньше собирались втроём, когда начинали вызовы . Если кто-то заметит, что Ал спускается к нам, всё сразу дойдёт до Аристарха и тогда…

— Да-да-да! — спохватилась Элеонора. — Я что-то чуть не забыла о нём… — и щёки её покраснели.

— Беги, — Лира улыбнулась. — Я посплю пока…

Лира проснулась через четыре часа. Подруга ещё не вернулась, можно откашляться.

Наверху, десятью метрами выше комнаты Альфреда, волны несут на себе печать прошедшей грозы. Наверное.

Завтра её дежурство. Нелегко придётся после ночной работы. То есть, пришлось бы лет пять назад. Да, что-то меняется и в Гильдии, меняется к лучшему. Но… неправильно это! Они здесь, как огурцы в банке: вот, ёмкость стала побольше, крышка надёжней — а что толку? Какой смысл? Сделать соленья вкусней? Не дать им взорваться?

Аристарх. Соль Гильдии, её главный консерватор. Зачем запрещать их прожект? Рассуждая зло и цинично, можно сказать, что когда придёт время, Виктора нельзя будет связать с действиями Гильдии, он своим существованием никак не укажет не их подводное убежище. Даже если…

Нет! Этого не будет! Она сама вырастит и наставит этого талантливого мальчика, укажет ему — возможно, даже в начале осени — путь в его новый дом, и здесь всё обязательно изменится. Если не верить в это, то… всё зря. Всё бессмысленно. Чёрная пневмония пожрёт остатки их сонного царства и…

Лиру снова скрутил кашель. Через три минуты обессиленная волшебница повалилась на кровать.

Как скоро человек смиряется со смертью? Почти три сотни лет эта недобрая гостья обходила стороной келью двух подруг. Но вот, она уже у порога, готова войти и забрать с собою в вечный холод и забвение.

От тихого скрипа тяжёлой двери Лира вздрогнула. Но это всего лишь долгожданная подруга, опять словно помолодевшая на сто лет.

— Ты уже проснулась! Хорошо, а то я боялась тебя разбудить, — она подтащила колченогий стул и села у кровати. — Знаешь, что сказал Ал?

Лира улыбнулась и помотала головой. Который десяток лет эта Эллина манера продолжает умилять. Элеонора хихикнула, прикрыв рот ладошкой.

— Он говорит, надо дать ученику Письмо !

— Как!? — Лира села на постели, опершись на правую руку. — Он же только первое заклинание освоил!

— И я точно так спросила! — продолжила скороговоркой подруга. — А Альфред говорит: «Не освоил , а сотворил ». Говорит, что мы ему теперь не помощницы, мы лишь направляем, расширяем кругозор. А учить его будет сам Великий!

— Лекарь, — Лира усмехнулась. — В них появляется мистическая нотка или они с рождения такие?

— Может, потому и становятся лекарями, что сами уже немного мистики? — Элеонора улыбнулась.

— А знаешь… — Лира потёрла ладонью левый висок, будто это могло помочь собрать разрозненные образы. — У меня такое чувство, будто я с этим Виктором давно знакома.

— Ну, они вообще все похожие в чём-то… — Элли на секунду прикрыла глаза. — Помнишь, Ал подметил, что все они приблизительно одного роста?

— Возможно, кстати, и веса. — Память о первом уроке нового ученика всегда особенно крепка. Это потом сложно бывает отличить одного от другого: обучение их уравнивает, и различия можно кое-как заметить скорее по номерам уроков. Но только прибывший пришелец из другого мира уникален. Закрыв глаза, можно вспомнить, как юноша появляется на полу, как поднимается, встаёт, озирается, произносит что-нибудь удивлённое, испуганное или восторженное. В этот раз она так и не дождалась, начала разговор первой. Но в остальном… — У всех серые или карие глаза, все брюнеты…

— Миша не брюнет, — возразила подруга. — А Паша зеленоглазый.

— Да… А ещё фехтование…

— Но Димка, например, вообще железо в руки взять боялся. И мастерить не любил… — Элеонора примолкла, и продолжила уже тихо и задумчиво: — В отличие от остальных.