Леонард Карпентер - Конан изгнанник

Сначала он добавил хворосту в костер, превратившийся было в кучу еле тлеющих углей посреди грубого каменного очага. Затем он наполнил чистой водой закопченный бронзовый шлем, служивший ему котелком. Ловкими, привычными движениями он вытащил из мешка часть добычи, а затем и выпотрошил и вычистил ее на плоском бревне, служившем столом.

Несмотря на занятость хозяйством, любителя одиночества не подвел инстинкт охотника и воина. Посторонний запах, принесенный ветерком, ударил ему в ноздри. Легкий шорох листьев и ветвей в кустах — явно не тот, который производил ветер, — коснулся его ушей. Наконец его глаза нащупали неясную тень в кустах по другую сторону костра — явно не птица и не ветка.

Не показывая никакого беспокойства, человек встал и подошел к огню, чтобы подбросить дров. Медленно, даже небрежно его сине-стальные глаза обшаривали заросли вокруг. Вдруг неимоверно быстрым движением, быстрее, чем во время балки, он метнулся в кусты, и в тот же миг одна его рука схватила непрошеного наблюдателя, а вторая поднесла нож к самому его горлу. При ближайшем рассмотрении плененный соглядатай оказался худым, дочерна загорелым полуголым мальчишкой.

— Ну, что мы тут имеем? — пробурчал победитель в явно неравной схватке, откладывая в сторону нож. — Вообще-то я уже поймал достаточно лягушек и всяких болотных тварей и больше охотиться не собирался. — Он говорил на одном из шемитских диалектов, обычном в этих восточных пустынях.

— Отпусти его. — Голос, говоривший на том же языке, принадлежал другому подростку, чуть постарше, вылезшему из кустов и требовательно взмахнувшему рукой. — Если ты попытаешься съесть его, я тебя предупреждаю: мы повесим твою кожу на городской стене!

Он крепко сжимал в кулаке маленький кремневый нож. За его спиной маячили еще две детские фигуры.

— Съесть его? С какой стати? Нет, с какой стати я буду рисковать своим желудком, если, конечно, кое-какие сорванцы не украдут мою еду? — Чуть ослабив железную хватку, он все же продолжал держать вырывающегося мальчишку за руку. — А он что, и вправду думает, что я его съем?

— Ты же тролль, разве не так? — спросил старший мальчишка. — Злой великан с севера!

— Никакой я не тролль. Я — Конан из Киммерии. И вовсе не великан среди моего народа. А злой я бываю только когда голова раскалывается после вчерашней пирушки.

— Так я и думал. Ясное дело, все киммерийцы и другие северяне — людоеды. Это каждый дурак знает. — При этом парень махнул рукой в сторону шлема, установленного между камней над огнем и бурно шипевшего. — Ну, в лучшем случае ты — джинн и пожиратель нечистой пищи.

— Сожрать этого засранца — вот уж действительно было бы поеданием нечистой еды.

Конан отпустил мальчишку, и тот мгновенно спрятался за спины приятелей, уже оттуда продолжая подозрительно следить за незнакомцем.

— Я тут, кстати, и так достаточно приготовил. Мог бы и поделиться.

Подняв с песка нож и вытерев его о штаны, Конан воспользовался им, чтобы снять котелок с огня.

— А что это… что у тебя там? — спросил один из прятавшихся за спиной старшего.

— Как что? Восхитительная уха из раков и речных угрей.

Киммериец выудил ножом из дымящейся жидкости одного из раков и показал его детям, а затем снова бросил его в котелок.

— Нечистая еда! — воскликнул один из мальчишек. — Жрецы Истинной Богини двадцать раз отрубили бы тебе голову на алтаре, если бы застукали, когда ты ешь таких червяков. Даже если бы только признался в этом.

— Чушь, — бросил северянин. — Вы, горожане, просто идиоты, если не едите отличную речную пищу или не засаливаете ее впрок. Ведь тяжелые дни бывают у каждого. Что у человека, что у города. А вы где живете? Там, за стенами Оджары?

— Да, — ответил самый младший. — Меня зовут Ябед. Мой отец, Япет, торгует верблюдами, хотя… несколько лет назад… — лицо мальчика стало грустным, — он уехал в путешествие, чтобы купить стадо верблюдов, и до сих пор не вернулся. А моя мама плетет тростниковые корзины, чтобы прокормить нас, а потом вернется отец, и мы станем богатыми. По дороге домой я нарежу ей тростника, — закончил он, гордо показывая собственный кремневый ножик, удобный, чтобы продираться сквозь кусты.

— Мой отец был кровельщиком и разбился, упав с крыши, — сказал старший из компании. — Мать тоже плетет корзины, и я ей помогаю. Но когда-нибудь я стану воином. Воином-жрецом Единственной Истинной Богини!

Он продемонстрировал свой кремневый нож (чуть длиннее, чем у его приятеля) и убрал его петлю на ремне таким важным жестом, словно вкладывал в ножны благородный стальной клинок.

— Когда-нибудь я даже стану таким же знаменитым воином, как Занус Победитель.

Киммериец рассмеялся:

— Ваши храмовые воины — хорошо снаряженная и отлично вымуштрованная компания. Хотя я сказал бы, что их боевая техника несколько однообразна. Еще бы, она связана большими табу, чем их питание.

— Дюжина храмовых воинов может в пух и прах разделать сотню грязных диких кочевников, можешь быть уверен, — горячо запротестовал мальчишка.

Конан не стал вступать в спор, а лишь взглянул на него и спросил:

— А разве сын кровельщика или корзинщицы может пойти в это благородное братство?

— Конечно, да, — уверенно ответил парень. — Вступление в жреческую касту зависит только от знаний, полученных в храмовой школе… от крепости духа и от успехов в играх и занятиях, — закончил он, словно наизусть ответил урок.

— Тогда ладно, — кивнул киммериец. — Может быть, и есть надежда. А как тебя зовут, приятель?

— Эзрель, — ответил подросток, а затем, показывая пальцем, представил своих спутников: — Ябед, Фелидамон и… — он повернулся к прячущемуся позади всех недавнему пленнику Конана, — и Инос.

Конан молча кивнул. Ему показалось, что Фелидамон — скорее всего девчонка, хотя телосложением она ничем не отличалась от Ябеда, а их одинаковые длинные широкие рубахи делали и вовсе невозможным определить это.

— А ты тоже воин? — спросил Ябед. — Что у тебя за оружие?

— Это, — сказал Конан, вытаскивая из-за спины клинок, — это добрый, длинный нож с Ильбарских гор, захваченный в… э-э… полученный в обмен при торговле с горными племенами южнее моря Вилайет. Видишь, лезвие становится толще к концу. Это компенсирует его малую длину, когда приходится… ну, например, рубить хворост для костра. Хорошее оружие. С ним удобно пробираться сквозь густые заросли, можно даже копать — разрывать норы зверей, можно разделывать любое мясо и рыбу, а можно даже использовать как вертел, чтобы поджарить, то, что разделал. И после всего этого он будет еще острым, что хоть брейся. Такую штуку нужно всегда иметь под рукой. — Он наклонился и сунул острие клинка в горячие угли костра. — Никогда не знаешь, что поймаешь с его помощью.