Алексей Доронин - Гутен морген [СИ]

Постепенно становилось все теплее. Наверно, и я дыханием разогревал свою тюрьму — вернее, заполнявший ее воздух.

Все бы хорошо, но одновременно стало труднее дышать.

Чем дальше, тем больше у меня возникает вопросов.

А вот пар изо рта идти перестал.

Минутку!

Да как я вообще мог видеть пар? Значит…

Холодильник не был плотно закрыт.

И точно. Узкая, едва заметная полоска света выбивалась из-за перегородки с той стороны, где находились мои ноги.

А может, ящик не заперт! Хорошо бы дотянуться руками до этой щели.

Я попытался извернуться. Но, естественно, не смог. Был бы чуть похудее — возможно… Но не судьба, как говорится.

Оставалось ерзать и пинать ту стенку ногами, раскачивая мою тюрьму. В удары я вкладывал и весь свой вес, и всю свою накопившуюся злость.

И вдруг со скрипом пол моей камеры чуть двинулся. Полоса света стала шире.

Поддается! Открывается!

Тут же меня накрыло волной запахов. И я понял, что до этого лежал в почти ничем не пахнущем месте.

Конечно, и формалином тоже пахло. Но доминировал другой запах.

Воздух был с запахом мусоропровода. Испорченного мусора. Такой бывает, если оставить на ночь пакет с мясными костями.

Пахло грубо, осязаемо, мерзко.

Ну а чем еще должно тут пахнуть? Розами?

Значит, никаких шуток. Это действительно морг. И значит, я был в шаге от того, чтобы проснуться на прозекторском столе во время вспарывания мне брюха.

Значит, мне надо не ныть, а благодарить бога за свалившееся везение.

Чепуха. Даже пьяные врачи заметили бы ошибку еще до первого разреза скальпелем.

Но что это?.. Я снова слышу скрип.

И это не холодильник.

Так может скрипеть только дверь, чьи петли давно не смазывали. А значит, пришел кто-то из медперсонала.

Слышу тихие шаги. Вот они прекратились. Будто кто-то остановился и слушает.

— Эй вы там! — ору я как бешенный. — Откройте! Вы там пьяные что ли? Я живой! Живой! Ублюдки. Да я в прокуратуру напишу, когда выберусь. Да вы все сидеть будете!

И тут меня пронзила холодом мысль… Не надо слишком борзеть. Главное, уйти отсюда живым.

Потому что эскулапы могут и убить, чтоб скрыть следы своего головотяпства.

На «Ютубе» показывали видео, как обычный доктор-терапевт отправил пациента в нокаут, из которого тот уже не вышел. А патологоанатомы вообще публика особая. Это в психушке кто первый халат надел — тот и доктор. А здесь еще страшнее.

Но я уже не мог сдержать злости.

До меня донесся еще скрип. И удаляющиеся шаги.

— У-у-у, сволочи! — завыл я. — У, падлы! Куда ты уходишь, сука? Вытащи меня отсюда, или порву тебя на х…!

Я заскрежетал зубами.

В ответ кто-то тоже тихонько завыл, будто передразнивая меня.

— У-у-у.

И что-то заскрежетало. И клацнуло. Примерно как собака, когда зубы скалит.

— Да вы там вообще бухие, что ли? — я ударил ногой по стенке с такой силой, что ячейка холодильника открылась сразу сантиметров на двадцать. Я уперся ступнями в край, надавил — и холодильник начал открываться, скользить на своих направляющих, как ящик комода.

А запах с каждой секундой становился все сильнее, пока не заполнил собой все.

У них тут что, вообще вентиляции нет? Да и свет какой-то очень слабый. Ну точно, авария. Видимо, был ураган — и от обрыва провода обесточило весь район. Странно, что у них нет резервного питания.

Я толкнул еще раз. Просвет стал достаточно большим, чтоб я мог приподняться и переползти. А потом подняться на четвереньки и, наконец, присесть.

— Эй ты, коновал, блин! — я выглянул наружу и перегнулся через край «ящика». Я был действительно в морге. В стене еще не меньше двадцати таких же ячеек. Лампы на потолке не горели. В зале с кафельными стенками — примерно шесть на восемь метров — темно. Слабый свет пробивался из-под двери. Но его было крайне мало, чтоб оглядеть просторное помещение.

А еще свет исходил откуда-то из угла. И почему-то с пола.

Там лежал мобильный телефон со слабо святящимся дисплеем.

В его неровном свете я увидел фигуру. То, что человек стоит ко мне спиной, а лицом к стене, меня не удивило. Может, какой-то указатель изучает.

А вот то, что он стоял в почти полной темноте, меня насторожило.

И какой-то странной была его поза — он сгорбился, ссутулился.

И вдруг человек захрипел.

— Г-р-г-х.

Снова скрипнули зубы. А потом он тихонько завыл.

— У-у-у-у-у.

Было в его вое что-то настолько жуткое, настолько чуждое…

Так не может выть человек, как бы ему плохо ни было. Так не может выть даже зверь.

Он затянул протяжно, утробно, к стону снова добавилось хриплое рычание.

И повернулся. Сделал несколько нетвердых шагов в мою сторону.

И попал в светящуюся призму, образованную светом лежащего телефона.

Его лицо… было странным. Мягко говоря.

Перекошенные черты, похожие на застывшую маску. Ничего не выражающие глаза смотрели на меня. Сбрендил от шока? Похоже на то.

Он был абсолютно голый. Толстый, обрюзгший, средних лет — примерно, как я. Из деталей заметил только большую татуировку на руке. А еще у него была кровь: на шее, на подбородке. И разорванная щека. Видимо, поранился, пока выбирался. Тут я увидел, что еще одна ячейка холодильника открыта.

— Э… мужик? Ты чего? Ты кто?

Глупее вопросов, чем мои, было не придумать.

Распухшая бледная рука потянулась вперед. Руку в районе кисти украшала зеленая бирка. Такая же, как была у меня. Я понял, что до сих пор ее не снял.

Но то, что возможно один раз на миллион… не может случиться дважды. Теория вероятности. Или может? Кто он? Такой же как я, страдающий летаргией, которого криворукие врачи по ошибке приняли за труп?

И еще он, наверно, умом повредился. Иначе бы так не хрипел и не выл.

Ну в какой еще стране это возможно — в XXI веке, не в XIX-м! Напишу не только в прокуратуру, но и на телевидение, чтоб этих уродов «прославили» на всю Россию.

Друг, дружище, товарищ по несчастью…

Но почему-то я до сих чувствовал сильную тревогу. Хотя худшее позади. Я же выбрался из своей тюрьмы…

Вдруг моя усмешка увяла.

В дальнем конце комнаты замечаю еще одного. И еще. И еще…

Темнота зашевелилась. Из нее ко мне потянулись… они .

Вот они уже почти поравнялись с первым, который замешкался, когда на его пути оказалось какое-то препятствие вроде бордюра или ступеньки.

Телефон на мгновение осветил их. Они были не голые, как этот… человек… на них были обрывки белых и зеленых халатов, разорванных и испачканных кровью.

Я не вижу их целиком, но вижу руки. На руках кровь, будто они рвали кого-то ногтями. И раззявленные рты — они тоже в крови, будто накрашены. И во многих из них недостает передних зубов, торчат обломанные окровавленные пеньки, будто зубы уже пускались ими в ход…