Гильермо Торо - Штамм 3. Вечная ночь

Они проходили в десяти милях от побережья Нью-Бедфорда, штат Массачусетс, это заставило Фета вспомнить наиболее любопытные подсчеты, содержащиеся в документах Сетракяна, в страницах которые он собрал, чтобы положить рядом с Люменом. В них, старый профессор, сосредотачивался на отчете о флоте Уинтропа 1630 года, который совершил переход через Атлантику спустя десять лет после Мейфлауэра, перевозя вторую волну пилигримов в Новый Свет. Один из кораблей флота, Хоупвелл, вез три единицы непонятного груза, содержащегося в ящиках с красивой и дорогой резьбой. После прибытия в Салем, штат Массачусетс, и последующим переселением в Бостон( в связи с его обилием пресной воды), условия, в которых оказались пилигримы, оказались ужасными. За первый год умерло две сотни поселенцев, их смерть объяснили болезнью, но истинная причина была другой: они стали добычей Древних, после того как люди, сами того не зная, доставили стригоев в Новый Свет.

Смерть Сетракяна оставила большую пустоту у Фета в душе. Ему очень не хватало советов этого мудрого человека, а также его компании, но более всего - его интеллекта. Кончина старика была не просто смерть, но - и это не преувеличение -критический удар по будущему человечества. С большим риском для себя, он доставил в их руки эту священную книгу, Оксидо Люмен - хотя и без средств к ее расшифровке. Фет также сделал сам обучающие страницы и блокноты с кожаными переплетами, содержащие глубокие, алхимические размышления старого человека, но иногда подшитые бок о бок с небольшими внутренними наблюдениями, списками продуктов, финансовыми расчетами.

Он с треском отрыл французскую книгу и, что не удивительно, не мог понять где у нее верх, а где низ. Тем не менее, некоторые прекрасные гравюры оказались весьма содержательны: в полно-страничной иллюстрации, Фет видел образ старика и его жены, бегущих из города, объятого священным пламенем - жену обратившуюся в прах [9] из библии - когда Лот и его жена спасались из Содома, жена обернувшись обратилась в соляной столб. . Даже он знал эту историю … “Лот …”, сказал он. Через несколько страниц он увидел еще одну иллюстрацию: старик прикрывающий двух до боли красивых крылатых существ - архангелов посланных Господом. Фет быстро захлопнул книгу и посмотрел на обложку. Садум эт Амурах.

“Содом и Гоморра …”, сказал он. “Садум и Амурах это Содом и Гоморра …» И вдруг он почувствовал, что бегло говорит на французском. Он вспомнил иллюстрацию в Люмене, почти идентичную той, во французской книге. Не по стиле или утонченности но по содержанию. Лот защищающий архангелов от мужчин, желающих встречи с ними.

Подсказки были там, но Фет был не в состоянии найти им хоть какое-то применение. Даже его руки, грубые и большие, как бейсбольные перчатки, казалось, совершенно непригодны для изучения Люмена. Почему Сетракян предпочел его, а не Эфа, чтобы хранить книгу? Эф был умнее, не сомневался, гораздо лучше читал. Черт, он, наверно, говорил на сраном французском. Но Сетракян знал, что Фет умрет, прежде чем позволит книге попасть в руки Владыки. Сетракян хорошо понимал Фета. Как и любил его с терпением и заботой старого отца. Твердый, но сострадательный, Сетракян никогда не заставлял Фета чувствовать себя слишком заторможенным или неосведомленным; совсем наоборот, он объяснял, каждый вопрос с большим вниманием и терпением и давал Фету чувство значимости. Он сделал его причастным.

Эмоциональная пустота в жизни Фета заполнилась из самого неожиданного источника. Когда Эф становился все более непредсказуемым и зацикленным, это началось с первых дней внутри туннеля поезда, но еще более усилилось когда они вышли наружу, Нора решила побольше узнать о Фете, довериться ему, поддерживая его и ища поддержки в ответ. Со временем, Фет понял, как реагировать. Он стал восхищаться стойкостью Норы перед лицом непреодолимого отчаяния, тогда как многие другие поддались безнадежности или безумию, или же, как Эф, позволили отчаянию изменить их. Нора Мартинес по-видимому что-то разглядела в Фете -может быть, то же самое, что и старый профессор видел в нем - примитивное благородство, больше свойственное тягловому животному, чем человеку, и что-то еще, чего Фет и сам не знал до недавнего времени. И раз качества, которыми Василий обладал - стойкость, решительность, жесткость или что-то там еще - как-то сделали его более привлекательным для нее в этих экстремальных условиях, то он был этому только рад.

Из уважения к Эфу, он сопротивлялся этой связи, отрицая собственные чувства, а также чувства Норы. Но их взаимное влечение стало более чем очевидным сейчас. В последний день перед отъездом, Фет уперся ногой в ногу Норы. Случайный жест, как не посмотри, но только не для такого как Фет. Он был крупным мужчиной, но невероятно ценящим свое личное пространство, сам не желал и другим не позволял нарушать его. Он держал дистанцию, абсолютно не удобную для большинства человеческих контактов - но колено Норы было прижато к его колену, и сердце его разогналось и помчалось с надеждой, тут его осенило: Она стоит. Она не отходит …

Она попросила его быть осторожным, заботиться о себе, и в ее глазах были слезы. Искренние слезы, когда она смотрела как он уходит.

Никто, никогда раньше для Фета не плакал.

ЭФ ОСЕДЛАЛ 7-й прибывающий экспресс, цепляясь за обшивку поезда метро. Он ухватился в левом углу в хвосте последнего вагона, его правый ботинок располагался на задней подножке, пальцы вцепились в оконные рамы, сотрясаемые с движением поезда по железнодорожному пути. Ветер и черный дождь взбивались в полах его угольно-серого дождевого плаща, его закрытое капюшоном лицо было повернуто в сторону плечевых лямок оружейной сумки.

А ведь раньше вампиры ездили снаружи поездов, курсируя по метро Манхэттена, чтобы избежать обнаружения. Через окно, чью гнутую раму он отжал, просунув свои пальцы, он увидел людей сидящих и покачивавшихся в такт поезду. Отстраненные взгляды, безчувственные лица: идеально упорядоченная картина. Он не смотрел долго, ведь если здесь были стригои, их ночное зрение, фиксирующее тепло, засекло бы его, что привело бы к очень неприятной встречающей кампании на следующей остановке. Эф был все еще в бегах, его портрет висел в почтовых отделениях и полицейских участках по всему городу, новостные репортажи об успешном убийстве им Элдрича Палмера - хитро смонтированные из неудачной попытки - по прежнему крутились по телевидению раз в неделю или около того, сохраняя его имя и, особенно, лицо в умах бдительных граждан.

Езда верхом на поезде требовала навыка, который Эф развил со временем и по необходимости. Туннели были всегда мокрые - пахнущие горелым озоном и старой смазкой - и Эфова драная запачканная одежда была идеальным камуфляжем как по виду, так и по запаху. Прицепиться к поезду - это требует расчета времени и точности. Но Эф это мог. Еще ребенком в Сан Франциско, он повседневно использовал подножки трамваев чтобы прокатиться до школы. А приземляться на них надо точно вовремя. Слишком рано - и тебя засекут, слишком поздно - и тебя протащит и больно шлепнет.