Сергей Кусков - Под перекрёстным огнём (том 1)

— Потери?

Ответила Кассандра, как старшая:

— Двое «выживших».

— И всё? — Глаза Камиллы вылезли на лоб.

Все, кто сидел за столом, включая меня, отвернулись в разные стороны, отводя глаза от стыда. Да, не просто разгром. Суперразгром. Особенно учитывая, что подразделений было три.

— Ну, вы хоть поняли, что сеньорины этим хотели показать? — снова рассмеялась древняя богиня, принимаясь за суп. Кажется, мы сделали ей день. Я решил взять бразды разговора в свои руки, тяжело вздохнул и выдавил:

— Мы не киборги. И не суперлюди. И вообще, при штурмах надо всецело полагаться на роботов, а не личный состав. Не лезть никуда дуром.

— Там в городе мы победили напором, нахрапом, — перебила меня Паула, проработавшая этот вопрос куда глубже. — Кого-то подловили, кого-то взяли «на пушку». Оба дома наркобаронов сдались на милость, толком не посопротивлявшись. Потому, как бандиты — никакие бойцы, у них слабая мотивация.

Если же мы, как хотели некоторые, попытались бы штурмовать дом Феррейра… — Она отрицательно покачала головой. — Песнь прощания в «памятной» звучала бы не один раз. Думаю, не меньше десятка. Несмотря на нашу выучку и техническую оснащенность.

— Эта сеньорита сделала больше всех, чтобы мы не брали штурмом дом Феррейра, — презрительно кивнул я на огненного демона — ну, не могу я такое забыть! Не так быстро! Даже понимая, что так правильно. После чего обратился к ней напрямую:

— Кисонька, не я ли решил не штурмовать этот дом в лоб задолго до начала основной фазы?

Паула махнула рукой, отказываясь от спора. Мол, чего теперь вспоминать — не важно это.

Действительно, не важно. Так всегда, если бы я положил людей — был бы злодеем и никудышним командиром. Хоть где положил, где угодно. Если всё обошлось, сработали ювелирно и в моих группах никто не пострадал… А, ничего, не важно. Всё нормально.

Я и не ждал похвалы, когда всё задумывал. Мне, действительно, достаточно лишь осознания, что всё получилось. Но всё равно что-то свербит.

— А в городе вы брали лишь численностью, огневой мощью, — продолжила меж тем древняя богиня, словно подбивая баланс. — Если бы вас было меньше, меньше плотность огня, ваши противники смогли бы прийти в себя и организовать сопротивление. А так вы сминали их до того, как они что-либо понимали. Что, не так?

И вновь ни слова похвалы. Хотя изначально всё шло к тому, что у меня под рукой было бы лишь три-четыре взвода, включая девочек Сандры, да два автономных подразделения хранителей в относительном подчинении. Что совершенно недостаточно для плотности огня, необходимой для штурма целых кварталов. С такой армией не навоюешь. Но похвалы вновь не последовало.

— Ладно, мы всё поняли, — подвел я черту под разговором. — И сеньорины зря старались, мы свои ошибки знали и без них.

— То знали, а теперь прочувствовали! — усмехнулась Афина, воздев палец к потолку.

А кто спорит? Молодцы, сеньорины! Разумеется!

— Ладно, хватит о грустном, — закрыла тему и древняя богиня, доев суп и придвинув второе. — Кто она?

— В смысле, «она»? — сделал я непонимающее лицо, ибо обращалась Камилла, при всей аморфности вопроса, персонально ко мне.

— Та сеньорита. Из-за которой ты сам не свой.

И глядя на опешивших девочек, пояснила:

— Вы все сидите и грустите о поражении. Что вас сделали с разгромом. А он думает о бабах — вот, посмотрите на свои лица и его. Правда, отличаются?

— О сеньоритах! Какая ты грубая! — тяжело вздохнул я.

— Сам признался, за язык не тянула! — стрельнула Афина глазами. — Ну и? Кто же?

Мои девчонки видели, что со мной эти дни, но о причинах догадывались. А потому не задавали вопросов. Теперь же, после слов Камиллы, их взгляды были обращены ко мне с не меньшим интересом.

Я понял, что отвертеться не получится. Но и вскрывать душу, словно ножом консервную банку, тоже не хотелось. Потому ответил обтекаемо:

— Белая обезьяна.

Камила замерла, не донеся до рта вилку. Хмыкнула, положила оную назад.

— Не поняла?

— Я говорю, она — белая обезьяна. Я думаю о белой обезьяне. Вот уже который день.

С непониманием на меня смотрели все. За исключением одного персонажа, тщательно изучавшего в своё время культуру и историю древнего Востока, по привычке считая их своими.

— Есть такая старинная легенда, — начал пояснять я. — Однажды халиф позвал к себе Ходжу Насреддина…

— Кого? — не поняли девчонки. Первой спросила Камилла, но всего лишь на чуть-чуть опередив остальных.

— Ходжа Насреддин, — пояснила Гюльзар. — Фольклорный герой мусульманской Азии. Очень умный и скользкий тип, прикидывающийся простаком. Сказочный персонаж, собирательный образ.

— А, — понятно… — потянула Кассандра. Мусульман она не любила. Паула тоже кивнула — краем уха что-то слышала.

— Так вот, однажды халиф позвал к себе Насреддина, — продолжил я, — и говорит: «Насреддин, поделись своей безграничной мудростью? Открой секрет, как можешь ты столько знать и всегда справляться с любой трудностью?»

Ответил Ходжа: «О, великий халиф! Источник моей мудрости поистине не имеет границы! И постичь его не так сложно, хотя и не так легко, как покажется некоторым»

Девчонки затаили дыхание — сказки тут любили все, а они — особенно. Я продолжил загадочным тоном, нагнетая «сказочную» обстановку:

«Что же для этого нужно, о, мудрейший?»

«Для этого, о величайший из халифов, сын Неба, наместник аллаха на Земле, — ответил Насреддин, — нужно не многое. Нужно просто не думать о белой обезьяне».

Повисла пауза. Халиф смутился.

«О какой именно белой обезьяне, о мудрейший?»

«О любой. О самой простой белой обезьяне, обитающей в твоих необъятных лесах», — скромно пояснил Ходжа.

«Любой?» — уточнил правитель.

«Совершенно!» — подтвердил мудрец

Халиф долго думал, затем сказал:

«Но я и так о ней не думаю».

«Вот и не думай впредь, о великий! — воскликнул Ходжа. — И тогда тебе откроются поистине неисчерпаемые источники мудрости. Никогда, ни при каких условиях о ней не думай, и станешь величайшим правителем всех времен и народов!»

— Связь мыслеобразов, — нарушила наведенную мною «сказочную» атмосферу наша ближневосточная стервочка. — Простой психологический приём. Как думаете, что произошло после этого?

— Каждый раз, пытаясь приобщиться к «мудрости», халиф думал о белой обезьяне. Да уж! — Камилла крякнула от удовольствия и вспомнила об остывающем обеде, о котором на время моей короткой истории все забыли. — И кто же она, эта… Хм… Некрасиво так о сеньорите, но сам сказал. Это точно не Фрейя, с Фрейей ты так себя не ведешь.

— Какая разница? — Я наигранно-беззаботно пожал плечами. — Мораль в том, что я не должен о ней думать, понимаешь?