Александр Михайловский - Проклятый мир Содома [СИ]

– Эй, сержант, – крикнул майор Половцев, – а чего это бабы хотят от моих парней?

– Это не бабы, – крикнул тот, – а амазонки, самые настоящие. Вы бы еще, товарищ майор, Афину-Палладу бабой назвали, или сестру покойника Аполлона Артемиду. А хотят они только одного – настоящих мужчин, чтобы зачать от них полноценное, здоровое и сильное потомство, как это и положено порядочным дочерям богини Кибелы. Тут с качественными мужчинами большой напряг и нехватка.

Майор Половцев хотел еще что-то сказать, но тут сплющенная металлическая капля легко и беззвучно оторвалась от грунта, и, развернув свой нос в сторону его людей, бесшумно заскользила над землей. Сперва майор заподозрил в этой штуке такую разновидность дирижабля, но потом отказался от этой мысли. Чувствительный боковой ветер не оказывал на этот аппарат никакого влияния, и когда он приблизился, стало видно, как некая неведомая сила пригибает под ним степную траву, буквально впрессовывая ее стебли в землю. Но и это все были цветочки. Настоящий шок у майора Половцева был еще впереди.

Там же и тогда же. Капитан Серегин Сергей Сергеевич.

Майор Красной гвардии Половцев, как и положено кадровому военному, был твердолоб, недоверчив и тугодумен. С одной стороны, это я так шучу, а с другой стороны, эти три качества можно назвать чуть ли не основными для любого офицера в войсках, который должен не фантазировать, а буква в букву выполнять Уставы и Наставления, потому что они, как правило, написаны кровью. Такие командиры, как я, в армии товар штучный и встречаются крайне редко. В тылу врага не до уставов – лишь бы выжить и выполнить задание, однако и работаем мы не со срочниками, и даже не с контрактниками и курсантами, а с отборными бойцами, элитой элит, которым надо ставить задачу и спрашивать результат, а все остальное они сделают сами.

Кстати, тот мир, из которого происходит майор Половцев и его курсанты, я вычислил на раз. Существование Красной гвардии могло зафиксироваться только при изменении истории в 1917-м году, и это был в принципе последний описанный отцом Александром искусственный мир, от которого мы тут в «подвалах» не имели никаких материальных свидетельств существования. Вот так – не было ни гроша, и вдруг алтын. Очень неплохое подспорье – сто курсантов-выпускников егерского училища, и пять их командиров-наставников.

Правда, сперва майор Половцев не поверил, что мы в другом мире, потом не хотел никуда из него уходить, ожидая, что за ними сюда явится спасательная экспедиция. Мол, так по инструкции положено, чтобы потерпевшие крушение предпочтительно оставались на том же месте, чтобы их легче было найти. И длилось это до тех пор, пока я ему популярно и на пальцах не объяснил, что межмировой провал – это не обычное крушение поезда или самолета, а явление, в принципе выписывающее билет в один конец, и что мы – это их последний поезд отсюда, и что следующего им придется ждать еще целую вечность или две. Это открытие, когда он в него поверил, стало для майора настоящим шоком, заставившим его согласиться на эвакуацию.

Но и это было еще далеко не все. Уже согласившись присоединиться к нашей команде, майор Половцев начал оспаривать мое старшинство, упирая на то, что он старше меня по званию, и что из-за этого я должен подчиняться ему, а не он мне. И при этом он никоим образом не представлял себе ни задачи, которые перед ними стояли, не знал моего личного состава и не имел у него авторитета, заработанного совместными боями и кровью врагов.

В принципе, мне были нужны его курсанты, и немного меньше – взводные командиры, но не был принципиально нужен сам майор Половцев. Но при этом надо учесть, что в армейской среде нет никакой демократии, и я не мог обратиться к курсантам через голову их командира с призывом присоединиться ко мне, а не остаться со своим прежним командиром, хотя и остро чувствовал такое желание. В то время пока мы вели бесплодный спор, время шло, и Змей со своим взводом на той стороне продолжал ждать нашего появления, которое и так уже было просрочено больше чем на два часа.

И тут мне на помощь пришел отец Александр, который тихо стоял в стороне, как бы и присутствуя на этих переговорах, но в то же время будто бы полностью от них отстранившись. Скорее всего, в дело вмешался патрон нашего священника, потому что Лилии, Птицы или Колдуна, которые могли сделать то же самое, поблизости просто не было. Майор Половцев вдруг вздрогнул, поперхнулся на полуслове, а потом неестественно спокойным голосом сказал:

– Хорошо, товарищ капитан, я буду подчиняться вам до тем пор, пока мы не попадем в наш родной мир.

– Т-с-с, Сергей Сергеевич, – сказал мне отец Александр, – этого человека не переспоришь, он свято уверен в своей правоте. Но я внушил ему, что вы имеете прямое отношение к тем людям, которые организовали в том мире Красную гвардию, а к ним он испытывает священное благоговение. Могу вас успокоить – вы и в самом деле имеете к ним определенное отношение, пусть даже вы и не знали их лично; так что убеждения майора Половцева не являются ложными. Но все равно все эти убеждения являются очень ненадежной вещью – сегодня убедился, завтра разубедился, так что пока есть время, перехватывайте авторитет у его бывших подчиненных.

Если сначала я планировал сделать этого майора командиром бригады, где командный состав был из его мира, а рядовые и сержанты были бы набраны из «овечек», то теперь у меня такое желание пропало. Максимум, что можно было бы возложить на этого человека – должность начштаба. Бригадой «овечек» придется командовать мне самому, включив в нее роту амазонок на правах разведывательно-ударного подразделения. Впрочем, все эти вопросы можно будет решить и потом, а сейчас важно, чтобы курсанты наконец погрузились в свои грузовики, которые будут бегать, пока в их баках еще есть топливо, и те полным ходом направились бы в наш, и так уже стоящий на ушах, лагерь. И вообще – время не ждет, а мои люди, как и тевтоны, уже издергались в томительном ожидании.

Ася, она же Асель Субботина, она же «Матильда».

Хорошо, до чего же хорошо… Какая интересная у меня жизнь! Что ждало меня там, в родном мире? Мы вернулись бы из лагеря в наш детдом, и потянулись бы унылые, скучные дни, похожие один на другой. Школа, двойки, окрики, нотации, запреты, наказания, противные рожи детдомовских работников, пресная еда, завистливые подружки, глупые мальчишки… Снова бы я видела всю жестокость и несправедливость, всю безнадегу и серость той жизни. Опять начались бы пустые мечтания…

Сейчас мне спокойно и радостно. Именно эта жизнь – в другом мире – кажется мне настоящей, а та, прежняя, представляется полузабытым сном. Если поначалу мне было страшно, то теперь я совершенно довольна и счастлива, я понимаю, что пережить такое – все равно что выиграть в лотерею миллион долларов. Интересно, только я так чувствую, или остальные тоже? Больше всего меня интересует, что думает по этому поводу Митька. Но я никогда не спрошу его об этом. Почему-то мне кажется, что он просто не подает виду, а сам очень скучает… По дому, по маме с папой, по братишке. Иногда он рассказывает о них – увлечется, а потом резко так смолкает и замирает, сумрачно глядя в одну точку. Я и не пристаю, веду себя деликатно, понимаю, каково ему – точнее, догадываюсь. У него хорошая семья. Наверное, если бы я имела такую семью, умерла бы уже от тоски по своим родным. Даже страшно представить, как это – вдруг разлучиться с ними надолго, не зная даже, вернешься ли назад… Поэтому мне легче. Мне не о ком скучать. И по мне никто не тоскует. И, по правде говоря, не очень-то меня тянет обратно, в наш мир…