Борис Миловзоров - Рок

«Хорошая оплеуха в честь моего прибытия, – подумал Глетчер, – надо будет просчитать ее вероятность». Тем временем бортовой компьютер проанализировал ситуацию и приступил к стабилизации «Планетарного». Через минуту беспорядочное вращение прекратилось. Астронавт включил звуковое общение с бортовым компьютером.

– «Планетарный-8»!

– Слушаю, сэр!

– Доложить последствия столкновения.

– Масса контакта 360 кг, скорость подлета – 8,768 километров в секунду. Происхождение контакта – технологическая часть орбитальной станции с вероятностью 99,97%. Место контакта – дюза №2, нижняя часть участка 234zp4. Удар скользящий, пробоин нет. Последствия – изменение траектории выхода плазмы. Коррекция при движении возможна, но при снижении общетягового усилия корабля на 56%.

– Что это значит?

– Сэр, это приведет к затруднению посадки. Я не могу с абсолютной точностью просчитать поведение двигателей при торможении. Чем дольше они будут работать, тем сильнее может быть разброс из-за поврежденной дюзы. Корабль может опрокинуться именно в момент посадки или несколько раньше.

– Варианты минимального риска?

– Недостижимы.

– Не понял! «Планетарный-8», у тебя не хватает математических или технических ресурсов?

– Нет, сэр. Ограничение дает человеческий фактор. Сто процентов выживаемости человека возможно только при 31% на благополучную посадку.

– Понятно, – произнес задумчиво Глетчер, – дело в перегрузках. Компьютер, прими во внимание такой фактор: если корабль погибнет, то мои шансы выжить равны нулю.

– Принято, сэр.

– Хорошо, теперь посчитай вероятность благополучной посадки, если шанс выживания для человека составит 60%.

– 83%, сэр.

– Годится. Готовься.

– Сэр!

– Да?! – Барри удивился, так как обычно бортовые компьютеры с вопросами к экипажу не обращались.

– Сэр, я рекомендую вернуться на «Первый Звездный». В этом случае вероятность вашего выживания составит 100%.

– Ну уж, нет! Челнок в ангар с такой дюзой я завести не смогу, а один починить его в космосе – и подавно. И останусь я навсегда привязанным к орбите. Это исключено! Только садиться. Ремонтироваться будем на Ирии. Да, «Планетарный-8», выбери место посадки подальше от городов. Мало ли что, только мы с тобой и угробимся.

– Не понял последней фразы, сэр.

– Не учитывай ее, «Планетарный-8».

– Приказ понял, сэр.

Укладываясь в противоперегрузочный кокон и глядя, как скафандр заливается маслянистой розоватой жидкостью, Глетчер думал о том, что очень хочет остаться живым. Он хотел вернуться на Ирию, и вернулся. Внизу есть города, значит, там есть люди и он встретит их! Может быть, он еще сможет завести детей. Глаза стали смыкаться: включился принудительный сон. На грани яви Барри подумал: «Проснуться бы…»

Начался отсчет.

Глетчер очнулся от недостатка воздуха. В рубке было темно, а сам он висел вниз головой. Ощупью отыскав под подлокотником небольшой выступ, с усилием надавил на него. Десантный корабль был оснащен не только электроникой, но и различными дублирующими механическими устройствами. Антиперегрузочный кокон скрипнул, покачнулся и съехал вниз: сработал механизм «найди опору».

Шагая по бывшему потолку в свете аварийного фонарика, Глетчер раздумывал, что делать дальше. Он был цел и невредим, это громадный плюс. Правда, тело ныло, а мышцы стонали.

Бортовой компьютер на голос не отзывался, видимо, «Планетарный» разбился вдребезги, это минус. Воздух в рубку поступал свежий, это плюс. Хотя какой плюс, если он может теперь свободно дышать атмосферным воздухом! «Черт!» – ругнулся Барри: что-то ему мешало дышать. Он ощупал шею. Ворот нательного комбинезона как удавка обвился вокруг нее. Видимо, при посадке здорово трясло, раз даже внутри скафандра все перекрутилось.

Астронавт скинул ненужное тяжелое облачение и вернулся к кокону. Он ощупал дистанционный пульт управления, находящийся на нем, пощелкал мертвыми тумблерами. Аппаратура бездействовала. До основного пульта дотянуться нечего было и мечтать. Глетчер еще и еще переключал что-то на пульте, но все было бесполезно. Неужели корабль мертв?! Это было маловероятно. Космические десантные челноки проектировались в расчете на самые невероятные случайности. Отдельные их агрегаты должны были функционировать, даже когда корабль разваливался.

– Вот черт! – заорал Глетчер. – Что же мне теперь, подыхать в этом железном гробу?! – и что есть силы ударил ногой по креслу. И вдруг зажмурился от яркого света. Он ошарашенно огляделся. Столь эффективного способа ремонта конструкторы корабля явно не могли предусмотреть. Тогда что же произошло? Барри наклонился и присмотрелся: оказывается, всего-навсего треснул разъем. Глетчер потрогал его, свет опять мигнул. Устранение такой неисправности даже ремонтом назвать нельзя.

Осмотр корабля обнадеживал. Как ни странно, но посадка получилась почти мягкой. Компьютер «Планетарного» вновь обрел голос. Видимо, сработал механизм самовосстановления. Все системы работали нормально, недостатка в энергии Барри не обнаружил. Одно удивляло Глетчера: почему челнок валялся вверх тормашками? Наконец, обследовав все закоулки челнока, до смерти уставший, он решил провести рекогносцировку «на местности». Барри включил внешние экраны и, задрав голову, стал пытаться что-либо там рассмотреть. Но экраны были темными, только местами отсвечивали какие-то блики и искорки. Бортовой компьютер неисправностей не показывал. Не сразу Глетчер разобрался, что объективы пялились в ночное небо, затянутое облаками. Или нет? А может, он на дне океана?!

– Компьютер!

– Слушаю, сэр.

– Выведи на дисплей результаты анализа внешней среды.

Барри несколько раз прочитал информацию, последний раз даже проговорил ее вслух, но понять не смог. Нет, он не был на дне океана, он был на поверхности, но была ли эта поверхность его родной планетой?! За бортом челнока уровень радиации составлял почти полтора миллирентгена в час, в атмосфере было полно опаснейших токсинов. Анализ замеров грунта вокруг корабля показал, что из восьми проб не было ни одной одинаковой! Здесь были и сложные органические соединения, и обычные металлы, и экзотические сплавы с присутствием редкоземельных элементов. А в восьмом замере нашли стронций-18 в чистом виде!

Волосы астронавта встали дыбом. Он бессмысленно смотрел на результаты анализа и медленно соображал, что на поверхность родной планеты нельзя выходить без защитного костюма. Правда, утешало, что в воздухе достаточно кислорода, почти 16%, но дышать этим воздухом без фильтрации было никак нельзя. И даже в скафандре не стоило рваться наружу сейчас, глубокой ночью. Надо было ждать рассвета. Глетчер нервно заходил по потолку рубки, машинально переступая через плафоны.