Владимир Марышев - Ключ

Система контроля вызывала у колонистов страх и омерзение. Подключали к ней просто: из штуки, похожей на короткоствольный пистолет, загоняли под лопатку крошечную капсулу – генератор импульсов. Если одна из понатыканных всюду камер наблюдения замечала, что «клиент» злостно нарушает порядок, капсула приводила его в чувство болезненным разрядом. Могла и убить, если такую установку получал командный пункт системы. Он был смонтирован в одном из отсеков аппаратного корпуса.

– И ещё, – помолчав, добавил Бакай. – Вы, я знаю, народ безбашенный, будете лезть на рожон, даже если есть один шанс из ста. Так вот, хрен вам, а не шанс. На случай, если система контроля даст сбой, вводится ещё один уровень защиты. Перед тем как получите оружие, сознание каждого перепишут в копию – дубль. Псевдобелковый суррогат. Точь-в-точь как человек, только живёт всего ничего – через трое суток расползётся, как дерьмо под дождём. А пока дубли бьются, настоящие тела, со стёртой личностью, полежат на складе за броневыми плитами. Тот, кого застрелят в дубле, умрёт навсегда. Тот, кто выживет, – вернётся в своё тело. Если, конечно, будет себя хорошо вести. Если нет – сгниёт за считаные дни.

По шеренгам прокатился тяжёлый вздох, похожий на стон. Услышав его, Скорик оживился.

– А вы на что надеялись, голубчики? – сказал он с гадливой улыбкой. – Я вашу братию насквозь вижу. Сам из таких – тоже когда-то мечтал о бунтах, побегах и прочей ерунде. Так вот, мечтать на Норне вредно. Поверьте мне, ребятки!

Шатун сжал кулаки. Шея у Скорика была тонкая – одной руки хватит, чтобы обхватить пальцами. И давить, давить, давить, пока у гада не вывалится язык. Эх, добраться бы как-нибудь…

Бакай пошевелил плечами, словно разминал их, сбросив давящий груз.

– Вопросы есть?

Строй молчал.

Бакай развернулся и пошёл к себе в административный корпус. Скорик, окинув «гладиаторов» странным взглядом, последовал за хозяином.

В ангаре было шумно. Гулко топали по полу, отрабатывая бег, прыжки и резкие повороты, двуногие стальные монстры. Их сервомоторы жужжали, гудели, а при максимальных нагрузках надсадно взвывали. На сумбур механических звуков накладывался людской гвалт.

Словечко «ходуны» прилепилось на Норне ко всем шагающим человекоподобным машинам. Но внутри этого семейства была своя градация. Огромных, приземистых, словно сгорбленных, горняков, вспарывающих скалы плазменными резаками, называли просто ходунами. Их втрое меньших человекоподобных сородичей – ходунками. И, наконец, ещё более мелких охранников – ходунцами. Среди последних различались управляемые модели (по сути, экзоскелеты в броневой скорлупе) и автоматы.

Шатуну достался ходунок что надо – новенький, с неизношенным механизмом. На него и смотреть было приятно – красавец, прямо-таки рыцарь в чёрных блестящих доспехах. Правда, без головы – она полагалась только надсмотрщикам-ходунцам. Вместо неё наверху была приплюснутая вращающаяся башенка с фотоэлементами, инфракрасными, радиационными и другими датчиками, которые требовались для работы на руднике.

Но плевать на красоту – в схватке она не поможет. Жить седоку или умереть, зависит от подвижности его машины и исправности оружия. С этим повезло на редкость. «Рыцарь» ходил быстро, повторял движения Шатуна почти без задержки и за всё время, что тот его гонял, ни одно из сочленений даже не скрипнуло.

Каждому ходунку придавался целый набор рабочих инструментов – фрезы, буры, плазменные резаки. Но сейчас в правое запястье «рыцаря» был вмонтирован боевой лучевик ИМТ2. Оружие, конечно, не самое грозное. Ходуна-тяжеловеса, к примеру, из него так просто не завалишь – надо целиться в сочленения и другие слабые места, а когда мишень движется, это дьявольски трудно. Зато поразить своего брата-ходунка, а тем более ходунца – проще простого. Главное – успеть нажать на спуск до того, как противник выстрелит в тебя…

Шатун выбрался из металлического брюха и высмотрел Сыча. Тот хлопотал возле видавшего виды грязно-жёлтого ходунка и непрерывно чертыхался.

– Ну, чего ты там? – спросил, подойдя, Шатун.

– Чего, чего… – Сыч сплюнул. – Ты-то вон какую игрушку получил, а мне подсунули старую рухлядь. Дребезжит, зараза, вот-вот развалится.

– Да ладно тебе. – Шатун пару раз пнул ходунка в коленную чашечку, прислушиваясь к звуку. – Нормальная машина. Сам дурака не сваляешь, так и она не подведёт.

– Ага, пой, пой, складно выходит. – Сыч шмыгнул носом. – Слышь-ка, Шатун… Ты мужик здоровый, по-любому крепче меня, и ловкий, как черт. Машина, опять же, – новьё. А там, на поле, соперника не выбирают. И если, значит, схлестнемся, то… Грохнешь, да?

– Вон ты о чём… Ну, грохну. А что, самому в ящик ложиться? К чему спросил – разжалобить хочешь? Дохлый номер, со мной не пройдёт.

– К чему, к чему… – Сыч ткнул себе пальцем в щёку, на которой чернели буквы «ТР». – Знаешь, что это за украшение?

Шатун знал. Было время, Сыч водился с лихими ребятами на Крании, но сильно перед ними провинился. То есть сам-то он уверял, что был абсолютно чист, да разве братву переубедишь? Быстро собрались, быстро вынесли приговор – засунуть живьём в утилизатор. А потом одному вздумалось пооригинальничать. Мол, взять и сразу замочить – это неинтересно. Давайте-ка мы лучше сделаем его живым трупом!

Идею приняли на ура, и Сычу тут же вывели на щеке биомаркером буквы «ТР» – сокращённо от «труп». Мерзостная штука этот маркер – след от него ничем не вытравить, даже пластическая операция не поможет. Сидит под кожей загадочная псевдоживая хрень и воспроизводит себя в раз и навсегда заданных границах…

Сычу дали пару часов на сборы, после чего объявили на него охоту. Пусть прыгает с планеты на планету, петляет, как заяц, запутывает следы – у кранийской братвы во всех обжитых мирах есть свои парни. И стоит кому-нибудь из них прочитать приговор на щеке у меченого, как тот из живого трупа превратится в настоящий. Через год, два, три, пять, но так будет. Трясись, бедолага, каждый день умирая от страха…

– Украшение знатное, – сказал Шатун. – Одного не пойму – как тебя с ним до сих пор не замочили. Чтоб на Норне – и ни одного кранийца?!

– Повезло. Видно, есть кто-то там, наверху – поберёг меня. Да и кранийцы, опять же, дьяволы хитрые, редко попадаются. Это я, как от них откололся, сразу сюда загремел. Так вот, Шатун… Дал я себе зарок – добраться до той сволочи, которой клеймом обязан. Через любые муки пройду, но доберусь. Он меня дождётся – тамошняя братва живучая. Вот тогда и сдохнуть можно, но пока этого гада не урою – не имею права.

– Дал зарок – выполняй. Я-то тут при чём?

– При чём, при чём… Я с тобой как с человеком хотел поговорить, а ты… Знаю, все равно застрелишь – дурак будешь последний, если пощадишь. Но душу-то я могу перед тобой вытряхнуть? Все годы молчал. Чего, думаю, зря болтать, вот выйду – пришью его, а дальше и жить незачем. А теперь чую – самого завтра пришьют. Не ты, так другой. Позабыли меня там, наверху…