Элли Каунди - Обрученные

Я думаю о моей семье. О Брэме. О родителях. Пройдя через все, я кое-что узнала о любви — о моей любви к Каю, и о моей любви к Ксандеру, и о любви родителей друг к другу, и к нам с Брэмом, и о моей любви к каждому из них. Когда мы прибыли в наш новый дом, родители попросили послать меня на три месяца на сельскохозяйственные работы, потому что заметили во мне склонность к неповиновению. Чиновники в деревне, где мы теперь живем, проверили мои данные, и они совпали с мнением родителей. Отец упомянул, что имеет в виду конкретное предписание: тяжелые работы по посадке стойкой к холоду зерновой культуры. И меня послали в западные провинции, где протекает Сизифова река. Он и мама и Ксандер сообщают мне все новости о том, где может быть Кай. Здесь я ближе к нему, я чувствую это.

Я думаю о Ксандере. Я знаю, что мы могли быть счастливы, и, пожалуй, знать это тяжелее всего. Я могла бы держать его руку, теплую и сильную, и у нас все могло бы быть так, как у моих родителей. И это было бы чудесно. Это было бы чудесно.

Мы не закованы в цепи. Нам некуда бежать. Они пригибают нас работой, хотя не бьют и не делают нам больно. Они просто заставляют нас работать до усталости.

И я устала.

Когда я думаю о том, что могла бы все бросить, я вспоминаю последнюю часть истории Кая, которую он дал мне. Я прочла ее перед тем, как мы навсегда покинули наш городок.

«КАССИЯ» — написал он бесстрашно вверху страницы крупными и ясными буквами, которые завивались, и двигались, и превращали мое имя во что-то красивое, во что-то большее, чем слово. Утверждение, куплет песни, фрагмент произведения искусства, обрамленный его руками.

На этой салфетке был нарисован только один Кай. Он улыбался. Улыбкой, в которой я могла бы увидеть двух Каев: того, кем он был, и того, кем он стал. И его руки были снова пусты и открыты и немного вытянуты вперед. Ко мне.

Кассия.

Теперь я знаю, какая моя жизнь настоящая, не важно, что происходит. Та, что с тобой.

По какой-то причине уверенность в том, что есть человек, который знает мою историю, меняет мою жизнь. Может быть, это как в том стихотворении, может быть, это мой способ «не уходить покорно».

Я люблю тебя.

Мне пришлось сжечь и эту последнюю часть его истории, но жар этих слов «Я люблю тебя» опаляет меня как настоящее пламя, как красное начало новой жизни.

Без истории Кая, без дедушкиного стихотворения я могла бы уже сдаться. Но я думаю об этих словах, о запасе таблеток, о хорошо спрятанном компасе, о моей семье и Ксандере, которые шлют мне сообщения на экран порта здешнего лагеря. Они все еще продолжают поиски, все еще стараются мне помочь.

Иногда, когда я смотрю на бледные семена, которые я бросаю в черную грязь, они напоминают мне вечер моего банкета, когда я представляла, что смогла бы взлететь. Ни тьма вокруг, ни звезды в ночном небе не пугают меня. Я думаю, что хорошо бы улететь с руками, полными комьев земли, чтобы не забывать, откуда я, каким трудным может быть земной путь.

А потом я смотрю на свои руки, которые умеют теперь писать мои собственные слова. Мне это трудно пока, и не всегда получается. Я пишу их на жидкой земле, на которой работаю. А потом я ступаю по этой земле, копаю в ней ямки и бросаю в них семена, чтобы после смотреть, прорастут ли они. Я украла обуглившуюся веточку из костра и пишу ею на салфетке. А после над другим костром я вытягиваю руки, сжигаю эту салфетку, и слова умирают. Пепел и ничто.

Мои слова никогда не живут долго. Мне приходится их уничтожать, прежде чем их увидят.

Но я помню их все. Почему-то сам факт, что я пишу их, заставляет меня запоминать. Каждое слово, которое я пишу, помогает найти другие слова. И когда я снова увижу Кая — а я знаю, что увижу его, — я прошепчу мои слова ему на ухо, рядом с его губами. И тогда из пепла, из ничего, мои слова обратятся в плоть и кровь.

КОНЕЦ

Артефакт — предмет, сделанный руками человека и относящийся к другой эпохе. В Обществе будущего такие предметы, доставшиеся некоторым семьям в наследство от предков, приобретают особые ценность и смысл и становятся своего рода талисманами.

Веджвуд — знаменитая красотой и качеством марка английского фарфора, названная по имени Дж. Веджвуда, основавшего производство в 1759 году.

«Темный и глубокий» (dark and deep) — вероятно, навеяно стихотворением Роберта Фроста «Стоя у леса снежным вечером», которое Кассия знает и любит.

Знаменитое, ставшее хрестоматийным стихотворение одного из крупнейших американских поэтов Роберта Фроста (1874-1963).

Перевод Лидии Иотковской.

Перевод Лидии Иотковской.

Генри Дэвид Торо (1817-1862) — американский поэт и мыслитель.

Имя «Кассия» по-английски пишется как Cassia.

Имя «Кай» по-английски пишется как Ку.

Дилан Томас «Стихи в октябре». Перевод Василия Бетаки.