Майкл Фридман - Зов тьмы

– Да будут благосклонны ко мне боги, – произнес Акапфир, их хозяин. В его голосе слышалось простое и неподдельное восхищение Гомером. – Ты прав, мой друг... Эта простая арфа издает самые приятные звуки, выделяясь своим пением среди всех инструментов, которые я предлагал тебе. Теперь твой хозяин Акапфир чувствует себя глупцом, потому что высоко ценил их.

Поэт по-доброму рассмеялся. Его приятный низкий голос не резал слух, а скорее, походил на шум водопада.

– Ты – не глупец, – сказал Гомер, обращаясь к хозяину. – Ты – щедрый человек, готовый поделиться своим богатством с другими. Откуда тебе, знать, что внешний вид инструмента не имеет ничего общего с его звучанием.

– Ха! – воскликнул Данайк, один из гостей Акапфира. – Твое остроумие не подводит тебя... Пусть твоя арфа из простого дерева, но зато язык – из чистого серебра.

Гомер улыбнулся, отложил арфу и встал. Для своего времени он оказался высоким, даже выше самого Джорди.

– Вы слишком добры ко мне, – произнес он, поправляя свое одеяние.

Певец глубоко вздохнул. – Как великолепно пахнут сады! Поможет ли кто-нибудь из собравшихся побродить незрячему старику среди деревьев?

Естественно, такой чести обычно удостаивался хозяин дома. Но Акапфир посмотрел на Джорди.

– Почему бы вам не погулять с нашим гостем? – спросил он, радушно улыбаясь. – Ведь вы прибыли издалека, чтобы только послушать его?

Именно этого Ля Форж не планировал специально. Компьютер голопалубы преподнес ему приятный сюрприз.

– Да, конечно, – неуклюже промычал старший инженер. – Это большая честь для меня.

Он подошел к креслу, в котором сидел поэт. Подав руку, Джорди взял ладонь Гомера в свою.

– Спасибо, – поблагодарил бородач. Он позволил Джорди провести себя среди гостей и светильников. – Мне кажется, вам уже приходилось водить незрячих. Вы – хороший проводник.

"Ну да, – подумал главный инженер. – Слепой ведет слепого".

– Приходилось, – ответил он.

Когда они проходили мимо колонн, аромат цветов усилился и стал пьянящим. Между полом и землей располагались ступеньки. Мужчины спустились по ним.

– Осторожно на последней, – предупредил поэт. – Здесь выбоина, не зацепитесь сандалией.

Джорди посмотрел вниз. Действительно, по камню змеилась большая трещина. Инженер перешагнул через нее.

– Я бывал у Акапфира много раз, – объяснил Гомер, – и уже знаком с дорогой.

– Понимаю, – ответил Джорди и осознал, как его ответ мог прозвучать в данный момент. – Я не шучу, – добавил он.

Поэт кивнул.

– Я знаю... Не волнуйтесь, подобное часто со мной происходит. Он помолчал.

– Итак, Джорди, вы ведь отличаетесь от остальных?

Они шли по грязной тропинке, ведущей к вершине холма. По обеим сторонам росли фиговые деревья, посаженные ровными рядами.

Инженер пожал плечами.

– Не очень. Я просто прибыл из... другого места.

– Наверное, издалека.

– Можно и так сказать...

– Но вы приехали послушать меня. Разве у вас нет певцов?

Джорди засмеялся.

– Множество. Но таких, как вы, – нет!

– Гм... Спасибо за комплимент. Но здесь кроется что-то еще, ведь правда? Вы, наверное, хотите спросить меня о чем-то?

"Неужели я так много вложил в программу? – подумал Ля Форж. – Или компьютер хорошо просчитывает все варианты?"

– Я просто... даже не знаю. Мне просто интересно.

– Как я это делаю? Как я описываю то, чего никогда не видел?

– Что-то вроде этого...

Настала очередь поэта пожать плечами.

– Это проблема любого рассказчика, пользуется он глазами или нет.

Петь ли о богах, которые никому не показывались... О давно погибших героях... О том, что случилось где-то далеко... Если ты этого никогда не видел, то это не значит еще, что не работает твое воображение.

Джорди никогда не думал в таком ключе, о чем честно и сказал собеседнику.

– Потерять зрение – не самое страшное, – ответил Гомер. – Бывает и хуже.

– Например?

Поэт почти незаметно вздохнул.

– Например, страшнее потерять память, мой друг. Память... В ней вся твоя жизнь, вся твоя личность. Кто ты без нее? Что ты собой представляешь?

Джорди посмотрел на лицо своего спутника. Заметил ли он боль в морщинках вокруг глаз Гомера? Не стал ли певец певцов в свои долгие годы уставать от жизни? Такое ведь не исключено. В его время старость все еще оставалась проблемой.

Инженер задумался, каково чувствовать себя Гомером, величайшим сказителем своего времени. Иметь такие обширные познания, знать все легенды и стихи... И осознавать, что медленно теряешь возможность пользоваться ими. Ведь это не просто внутренний мир, но и единственный мир, потому что слепой Гомер никогда неоткроет для себя мир внешний, окружавший его.

Затем Джорди остановил себя: "Подожди, подожди... Ведь перед тобой не Гомер, то есть не настоящий поэт... Это всего лишь иллюзия, созданная компьютером голопалубы. Настоящий Гомер умер где-то в семисотом году до рождества Христова на Земле. Как можно жалеть того, кто не существует?.."

Но, взглянув на слепого старика, идущего рядом с ним по аллее с фиговыми деревьями, понял: вся его стройная логическая цепь рассыпалась.

Может, это и не падение Трои, но все равно – трагедия.

– Вы жалеете меня? – поинтересовался поэт. – Я чувствую это по вашей задумчивости.

Джорди просто испугался, насколько проницательной оказалась его программа.

– Не плачьте по Гомеру, – продолжал певец. – Плачьте по Одиссею и Ахиллесу, по Гектору... Когда умрет моя память, умрут и они.

Над холмами поднималась луна... Большая, бледная, отбрасывающая синеватые тени.

– Я не буду плакать, – ответил Джорди. – Мне кажется, вы найдете людей, которые запомнят ваши рассказы. Они передадут их дальше и сделают это очень бережно...

– Хорошо бы... Поэзия сейчас не в почете, как раньше. Так малоновых певцов. И нас становится все меньше. Через поколение или два мы окончательно исчезнем с лица земли.

– Такого не случится, – возразил инженер. – Никогда!

– Вы говорите так уверенно. Никто не может предсказать будущее.

Джорди не удержался и улыбнулся.

– Ну почему? – Мне казалось, что именно сказители предсказывают будущее.

Гомер оглушительно расхохотался.

– Вы подали мне хороший знак и подняли настроение, мой друг. А сами вы никогда не хотели стать певцом?

– Раз или два... Еще в молодости. Но у меня нет таланта. Мне больше нравятся... ну, машины... двигатели... – Он оборвал себя. – Одним словом, что-то движущееся...

– Машины? Так я всегда думал об Одиссее... Инженер, строитель механических предметов... Вроде коня, принесшего несчастье Трое.

– Знаете, – сказал Джорди, – меня всегда интересовало, неужели никто не додумался заглянуть внутрь?

– Должен признаться, – ответил Гомер, – я тоже всегда удивлялся. Луна уже полностью вышла из-за холмов. – Я решил, что Кассандра помогла грекам, сама того не подозревая... Ведь все считали ее безумной, никто не хотел с ней советоваться. Поэтому, когда она предупредила о коне, люди стали делать наперекор ей, доказывая свою разумность.