Виктор Гутеев - Посеяв ветер

— Приятно, — произнёс учёный, рассматривая последствия тарана. С чувством хорошо сделанной работы он прикрыл веки и откинул голову на подголовник. Успокоившись, улыбнулся не сводящему с него глаз коллективу и коротко кивнул: — Повтор. Начнём со старта, стократное замедление.

Один из ассистентов призвал к жизни запись. На экране появился отсек с испытуемым оборудованием. В момент запуска прямоугольник начал терять очертания и полностью растворился. Спустя мгновение опытный образец, окружённый золотистыми сполохами, материализовался на прежнем месте.

— Хорошо, — потёр ладони учёный. — Теперь транспорт. Тысячекратное замедление.

Изображение широкого, приплюснутого с краёв звездолёта, максимально приближенное системами визуального контроля, передавалось в мельчайших подробностях.

Туша транспортника, изуродованная редкими странной формы надстройками, блестела чёрным глянцем. Возникшая словно из ничего песчинка прямоугольника прилипла к борту точно по центру звездолёта. Тысячекратное замедление позволило рассмотреть, как из прямоугольника выстрелили телескопические полосы, которые, охватив корабль по окружности, сцепились на другой его стороне. В момент зацепления друг с другом полосы засияли золотом.

Ширина полос составляла два метра шесть сантиметров. Именно такой участок испарился вместе с прилипшим к борту прямоугольником. По всей глубине корабля шёл идеально ровный срез, в который заглянули далёкие звёзды. Из ничем больше не связанных половин корабля валился груз и облака застывшего кислорода. Разрубленные энергомагистрали освещали расчленённые отсеки синими сполохами. Несколько секунд убитый корабль летел ровно. Затем корма начала валиться, открыв взору срез внутренних палуб.

— Хорошо, — повторил Натан. — Соедините меня с президентом.

— Слушаю, — раздался из переговорного устройства с небольшим замедлением ровный голос главы республики.

— Господин президент, испытания прошли успешно.

— Спасибо, Натан. Поздравляю.

Закончив, президент вызвал секретаря.

— Заседание проведём здесь, на острове. Оповестите министров и распорядитесь вызвать адмирала Двински. Госпиталь, конечно, хорошо, но пора браться за дела.

Секретарь молча склонил голову и растворился в дверях кабинета. Президент подошёл к большому, во всю стену, окну. Задумчивый взгляд блуждал по безбрежным просторам океана, но мысли человека, решавшего судьбы многих, были далеки от природных красот. В голове вертелись слова учёного, и губы президента впервые за длительное время тронула лёгкая улыбка.

Возмущённо-обиженное выражение лица медицинской сестры отрезвило Алексея.

— Прости, родная. — Незаслуженно грубые слова, в запале слетевшие с языка, адресовались не ей. Просто раздражение, копившееся последнее время, требовало выхода, и сестричка первой попалась на глаза. — Нервишки шалят, ради бога, извини.

Алексей приложил ладонь к груди, полагая, что жест подтвердит искренность слов, но реакция оказалась прямо противоположной.

— О вашем поведении будет доложено ведущему врачу. — Правила госпитального этикета приклеили к её губам улыбку, но холодные глаза ясно говорили, что извинения не приняты. — После завтрака явитесь в главный корпус. Вам назначен курс горячих инъекций.

Дама в белом халате, вдруг ставшая совсем не симпатичной, сделав пометки в электронной карте, ещё раз сочувственно улыбнулась.

— Я знаю, последствия отразятся мышечной болью, но это пойдёт вам на пользу.

— Ну виноват, прости.

Алексей состроил невинную гримасу, стараясь смягчить сестричку. Не вышло. Фурия с гордым видом громко хлопнула дверью. Вслед полетела подушка.

— Да пошла ты к коню, кобыла нетёсаная, — прорычал Алексей, ища, что бы ещё запустить ей вслед.

Услышала. Дверь распахнулась, из проёма дохнуло яростью. Глаза побледневшей сестры метали молнии. Хлипкие пуговки с трудом держали тяжело вздымающиеся холмы грудей, готовые при каждом вдохе выскочить из халата. Частое, тяжёлое дыхание разнеслось в тишине палаты.

— У тебя там что, быстрый секс случился? Пыхтишь как при оргазме, — съязвил Алексей.

Слова, готовые сорваться с губ девушки, застряли в горле. В карих глазах мелькнула обида, брызнули слёзы. Неожиданно сестричка привалилась к двери и, спрятав в ладони лицо, расплакалась. Алексей подорвался, встал рядом и, не зная, что делать, погладил сотрясаемые рыданиями плечи.

— Уйди от меня, — расслышал он сквозь всхлипы. — Ты… ты грубиян, — выбрала она самое страшное ругательство в своём лексиконе. — Тебе повезло, инъекций не будет. Через пять минут ты должен быть в центральном корпусе.

Девушка быстро успокоилась, утёрла слёзы. Поправила непослушный локон и гордо зашагала прочь.

— Да что я тебе сделал-то? — крикнул ей вдогонку Алексей, но увидел лишь выставленную за спиной фигу. — Да и пошла ты, — выругался он, — дура.

Где-то на окраине сознания мелькнула мысль, что в чём-то виноват и сам. Но занятый мыслями о внезапном вызове, не принял её к рассмотрению.

— Идите за мной. — Костлявый хлюпик с жетоном дежурного по этажу, шаркая ногами, повёл Алексея по коридорам центрального корпуса. Солнечные лучи, заглядывая в окна, играли бликами на чёрных лакированных дверях. Навстречу протопали четверо пехотинцев в новенькой форме. Солдаты возбуждённо обсуждали предписания, выданные заключительной комиссией. Бойцы направлялись на фронт, в их глазах Алексей увидел твёрдость и готовность отправиться в пекло.

Вернулось раздражение, возникло желание влепить хлюпику пендаля, чтоб шаркал быстрее, но воплотить его в жизнь не успел. Хлюпик толкнул очередную дверь.

— Ждите здесь.

Просторная, стерильно белая комната, с двумя креслами, стоящими друг против друга, встретила пустотой. Зная возможности проекторов, не удивился столь скромной меблировке. Подошёл к окну. Втянул мятный аромат, вгляделся в разбуженный утренним солнцем лес.

К собственному удивлению, покой и красота окружающего мира сейчас только раздражали. Всё портило мерзкое настроение. От грустных мыслей отвлёк щелчок открывшейся двери.

В комнату уверенной походкой вошёл знакомый старик. Не говоря ни слова, он прошествовал к креслу. Алексей отметил чёрную, идеально сидящую на сухом теле форму. Отлично скроенные куртка и брюки радовали глаз отсутствием регалий. Выделялся ворот, серебряная окантовка которого говорила о высоком статусе её обладателя. Адмирал сел в кресло, привычным движением закинул ногу на ногу.

— Удивлён? — Вопрос смыл глуповатое выражение с лица Алексея, но открыть рот он не успел. — Ноги за эти дни я, конечно, не вырастил, это протез, — ответил адмирал на свой же вопрос. — Насколько мне известно, на твоей родине таких не делают?