Рустам Панченко - Инвалид. Том первый

Прокручивал, правда, перед вызовом милиции в голове еще один вариант. Не сообщать что бабушка умерла, а сказать, что поехала в село. Но, по здравому размышлению, понял, что курсов по скрыванию трупов я не проходил. Да и где вероятность, что смогу так надежно спрятать труп, чтобы его не нашли позже? И не обвинят ли меня самого в преднамеренном убийстве? Это был очень серьезный вопрос.

То, что бабушка Лена была последним родным человеком, совсем не сказалось на моем восприятии ее смерти. Я не плакал, не нервничал, не впадал в ступор. Такое впечатление, что смотрю какой-то фантастический фильм с элементами личного присутствия. Внутри же нарастала злость. Не знаю, кто мной «заинтересовался» и чем это все выльется в дальнейшем, но неприятностей от него я получил уже выше крыши.

Как сложиться моя дальнейшая жизнь — не представляю. Все-таки курсы по юриспруденции одного из университетов, которые просмотрел в он-лайне, помогли очень многое узнать о нашей системе правосудия. Если не вдаваться в подробности, то выходило, что по закону я не имел никаких прав. Нет, в реальности права-то были, вот только реализовать их для сироты, побывавшего в психушке… вряд ли получится. И даже большие деньги сомневаюсь, что помогут. Вот как-то так. И что делать дальше — абсолютно не понятно.

Если же еще и учитывать чью-то непонятную заинтересованность, которая, чувствую, вылезает мне боком, то даже боюсь представить, что будет дальше. Была мысль, все бросить и бежать, куда глаза глядят. Куда-то далеко, где меня никто не знает. Ага, туда, где первый же милиционер попросит документы, которые еще напрочь отсутствуют. Дальше можно дорисовывать все, что только хочешь, ибо действительность бывает очень страшной и непредсказуемой. Вот только для этого нужны нормальные деньги. Где их взять? Квартиру быстро продать не получится. Хотя, о чем это я? Ее вообще не получиться продать. Это к слову о тех правах, которыми обладают несовершеннолетние. Налички, не так много, как хотелось бы. Да и заработки, которыми немного раньше похвастался, на фоне имеющихся потребностей, были периодическими и очень далекими от желаемого. Вечером того же дня пришел профессор с довольно солидным мужчиной, которому, навскидку, было порядка сорока лет. Сидя на кухне, мы общались только с доктором, который очень красиво имитировал заинтересованность в судьбе теперь уже круглого сироты. Вот только взгляды, которые он периодически бросал в сторону нашего третьего собеседника меня просто поразили. Было видно, что он его сильно боялся. Это было непонятно, и, следовательно, очень подозрительно. Несмотря на то, что за весь наш разговор тот не сказал ни слова, я четко понимал, что предо мной находится человек, у кого кровь не красного цвета, а, как любят выражаться некоторые — «голубого». И простым смертным он явно не чета. Лишь в самом конце беседы он соблаговолил заговорить. Сказано было не много. Мне всего лишь была обещана помощь. Он пообещал прислать своего порученца, который решит все, возникшие у меня проблемы.

Странным было поведение этого человека. Пока мы разговаривали, этот неожиданный гость рассматривал меня и внимательно выслушивал ответы на вопросы профессора.

Я постарался проанализировать поведение данного индивида. Анализ показал, что он здесь неспроста. Хотя, это и так понятно. Какой смысл представителям его класса ходить в гости к мальчику из психушки? Однозначно, никакого. Следовательно, у него есть свой, непонятный мне, а возможно и профессору, интерес. То, что он непонятен мне — это только мои проблемы. В то, что эти проблемы помогут решить — просто не верю. Вывод напрашивается только один — думать, и думать крепко. И самое главное, оглядываться по сторонам. Сами понимаете, мало ли что может произойти на лестничной клетке.

В чем мне может помочь человек Инокентия Петровича я сообразил не сразу. А он, вернее она, помогла, причем довольно сильно. Эта женщина появилась буквально через полчаса после того, как было озвучено обещание. Все вопросы по поводу похорон бабушки были решены буквально за час. По ходу она смогла разобраться и с родительским наследством — квартирой, в которой мы проживали. У меня, как ни прискорбно это признавать, не получалось переоформить ее. Мелкого урода кругом просто тупо игнорировали. Она же провернула все буквально одним звонком. Ничего даже делать не пришлось. Бюрократический механизм завертелся с одного ее слова. Тогда еще позавидовал таким ее связям. Даже подумывал, что и сам от таковых не отказался бы.

А вот на следующий после похорон день, начала вырисовываться настоящая картина происходящего. Екатерина Петрова пришла с самого утра, хотя ничего подобного не ожидал. Никто меня о таком не предупреждал и в известность не ставил. В руках она держала довольно толстую пачку документов. Передав их мне в руки, она порекомендовала с ними ознакомиться очень внимательно и отнестись со всей серьезностью. Если же я решу, что со мной решили пошутить, то нужно тут же выбросить эту глупость из своей головы. Люди, которых она представляет, розыгрышами на таком уровне не занимаются.

Какой-то такой подлянки я и ожидал. Нет, не документов в темно-синей папке, а прояснения ситуации.

Стало любопытно, что же нужно было написать в документах, чтобы я решил, что это розыгрыш? Даже если они приготовили бумаги на изменение владельца квартиры, на кого-то, кого я даже не знаю, то все равно не посчитаю это шуткой. Приходившего ко мне человека я уже видел, и уверен, что он не большой любитель приколов и розыгрышей. А вот неправильная оценка ситуации может стоить для моего, и так уже далекого от идеала здоровья, очень дорого. Жизнь-то ведь у меня всего одна. И, судя по возникающим подозрениям, ценна исключительно для меня любимого.

На чай Петровна, естественно, не осталась. Было на то две причины: во-первых, она не хотела общаться со мной больше необходимого минимума, а во-вторых, ее никто и не собирался приглашать. Зачем нужны нахлебники, которые считают остальных, в том числе меня, грязью под своими ногами? Не скажу откуда появилась последняя ассоциация, но была она довольно стойкой.

Когда остался один на один с документами, решил, что нужно, перед тем как начну их читать, плотно позавтракать. Снова интуиция виновата. Еще никогда прежде она не вела себя настолько странно. Смотря на лежащую папку, возникало чувство, что мне подписали смертный приговор. И подтверждение этого держу — вот оно, предо мной. Полагая, что после прочтения этих бумаг, кусок в горло не полезет, решил не мелочиться. По ходу даже решил совместить завтрак с обедом. Хуже не будет.

Пока жевал то, что нашлось в холодильнике, взгляд постоянно соскальзывал на злополучную папку. Она лежала на столе, ничем не отличаясь от ее офисных товарок. Вот только при взгляде на ее обложку, кусок начинал застревать в горле. Никогда не думал, что бумага может иметь настолько магическое влияние на простого смертного.