Алексей Ефимов - Последние ворота Тьмы

— Это помогает от оборотней, — вдруг пояснил Охэйо, как-то ощутив его удивленный взгляд; при всей своей внешней томной лени он был очень наблюдателен.

— А?

— Их кожа чернеет при прикосновении к серебру. Если кто-то носит такие колечки — значит, он человек.

— Неудивительно, что про тебя болтают всякую чушь.

— Нет, не поэтому. Так тут поступают многие юноши. И девушки тоже, кстати. Просто — сам подумай — два молодых, здоровых парня всё время сидят в одной каюте. От сомнительных девиц, которые здесь ходят, они отмахиваются. Спрашивается — что они там делают?

— А ты не отмахивайся. Некоторые из них очень даже симпатичные.

— Возможно. Только, знаешь ли, я не могу заниматься любовью с девушкой, которую не люблю. Не знаю, почему так. А у тебя иначе, да?

Лэйми отвернулся и покраснел. Аннит почему-то считал унизительным идти на поводу у своих чувств. Лэйми порой считал это довольно глупым… вот только уважение Охэйо было вещью, которую он никак не хотел терять. За семь дней их путешествия это чувство только окрепло — наверное, потому, что среди сотен пассажирок он тоже не встретил никого, с кем ему хотелось бы подружиться — или более, чем подружиться. Возможно, из-за того, что он почти не знал их; или же их было слишком много. И выглядели они, конечно, не так красиво, как вечно юные жительницы Хониара…

Охэйо, напротив, увлеченно болтал с ними — большей частью, из природного любопытства. Когда ему делали известные предложения, его лицо принимало столь скептический вид, что девчонки просто исчезали. К тому же, он был одним из анта Хилайа, правителей Джангра, — а они вовсе не считали зазорным убивать всех людей, которые им не нравятся. Возможно, это было что-то наследственное — хотя Аннит не позволял себе подобных вольностей (под Зеркалом Мира, вообще-то, никого нельзя было убить), в его лице было нечто, вызывающее опаску. Когда он злился, его глаза становились похожи на ножи — за три тысячи лет неограниченной власти безжалостность впиталась в кровь его предков. Охэйо был готов стерпеть любую вольность в обращении — сам он тоже не отличался изысканными манерами — но из-за скверной привычки говорить людям всё, что он о них думает, друзей у него всегда было немного. Однако, это были хорошие друзья.

Паулома, что на озере Орчи, была большим городом — больше миллиона жителей. Здания в ней были многоэтажные, с плоскими крышами — во всяком случае те, что стояли вдоль берега. Она ещё издали понравилась Лэйми — он чувствовал, что жизнь здесь была на удивление мирной и бестревожной.

Друзья любовались пейзажем с верхней палубы корабля. Направляясь к причалу, теплоход вышел из устья реки в озеро, так что теперь они могли видеть едва ли не весь город.

Погода была тихая и теплая. Небо почти полностью очистилось от облаков, и на западе, над бесконечной, темно-синей водной гладью, поднималось фантастическое кружево света — коричневато-мутное у самого горизонта, оно становилось алым, золотисто-желтым и, наконец, высоко в небо взмывали перья чистейшей, сияющей белизны…

В таинственном полусвете этого великолепного заката вокруг них во множестве сновали небольшие лодки, яхты и маленькие корабли; можно было подумать, что всё, стоящее у причалов, устремилось в едином порыве на вечерний променад.

На востоке протянувшийся на много миль пологий склон берега покрывали зеленые клубы деревьев и белоснежные фасады высоких зданий. Миллионы сиявших в их окнах разноцветных огней делали всю картину немыслимо красивой. Лэйми впервые почувствовал, что оказался в мире, о котором мечтал. Единственное, что казалось ему тут тревожным — несколько плотных столбов пара, поднимавшихся откуда-то из-за крыш. Слишком уж они были громадными…

А за ними высилась невыразимо огромная цилиндрическая башня из монолитной, ржаво-коричневой стали; сначала она показалась ему столбом дыма. Стопка тонких, расширявшихся кверху дисков увенчивала её; их зубцы кончались длинными горизонтальными остриями, теряясь в редких вечерних тучах. Даже отсюда был виден бетонный усеченный конус фундамента башни, тоже зазубренный сверху. Двадцатиэтажные дома на его фоне казались игрушечными.

— Нам, кажется, туда, — сказал Лэйми. — Я узнал её. Это — Башня Молчания.

— А что там?

— Там — всё. Реальности, в которых ты хотел бы жить. Во всяком случае, самые похожие на наши мечты из числа существующих. Точнее, пути в них. Скажем, если ты желаешь небытия, то войдя туда, ты исчезнешь. Совсем. Я всю жизнь мечтал попасть в это место…

Охэйо удивленно посмотрел на него — Лэйми ещё в Хониаре рассказывал ему о Башне, но тогда он не воспринимал это всерьез. Её построили здесь Древние, их великие предки, ещё до того, как им удалось освободить человечество из плена Первичного Мира, основать Джангр и десятки тысяч других космических империй, чтобы люди могли выбирать себе Реальности, в которых хотят жить. Но число их, хотя и очень большое, было всё же ограничено разнообразием отведенного им искусственного мироздания. Странно было, что это древнее — ему было не менее трех тысяч лет — сооружение ещё существует и действует. А может быть, и нет, учитывая, КТО его создал.

— Мы пойдем туда, но не сейчас, — сказал уставший от плавания Лэйми. — Я бы хотел пожить здесь. По крайней мере, какое-то время.

Аннит задумчиво покосился на него. По случаю прибытия он нарядился в свою зеленую куртку, туго перетянутую зеленым же кожаным поясом. Эта куртка, с её накладными карманами и украшениями из витых и плетеных жгутов, смотрелась совсем неплохо — а сам Охэйо и того лучше. Его бледная физиономия очень выделялась, впрочем, на фоне загорелых лиц жителей Лерики. Лэйми с удовольствием подумал, что его смуглое лицо привлекает гораздо меньше любопытных взглядов. К тому же, ни у кого здесь он не замечал зеленых, как у Охэйо, глаз — но, если на то пошло, то и своих, синих, тоже. Иностранцы в Исходном Мире, который простирался во все стороны на миллионы миль и который населяли миллионы народов, были делом обычным, но всё же… всё же…

Когда корабль входил в порт, они молчали. Медленно гаснувший закат теперь казался Лэйми картой какой-то невероятной страны — он стоял над озером, словно бесконечно высокая стена, бросая текучие блики на темную воду затона. Над его десятиметровыми бетонными стенами торчали древние корявые деревья и железные крыши розоватых двухэтажных домов. Лэйми уже много раз видел этот порт во сне и понимал, что не задержится тут надолго. От этого всё вокруг представлялось ему каким-то игрушечным.

С удовольствием оставив надоевший и пропахший дешевыми духами теплоход, они поднялись на мощеную гранитом длинную площадь, похожую на бульвар. Свет розовеющего за их спинами заката отблескивал на полированной стали вогнутой причальной колоннады. Миновав её, Лэйми словно наяву вступил в сон. Здесь не было заметно и следа царившей в Хониаре лени, — напротив, везде бурлило беспорядочное, быть может, не вполне здоровое возбуждение. Площадь не освещались, — вечер был ещё достаточно светлым — но выглядела очень опрятно и была полна красиво одетых людей. Из окружавшей её густой темной зелени выступали белые двухэтажные здания с портиками и колоннами. Всё это уже было знакомо ему по книгам хониарских сновидцев. А, между тем, никто из их предков не бывал в Пауломе — даже и не подозревал о её существовании. Так что наследственная память тут ни при чем. Значит, Зеркало. Скорее всего, Зеркало…