Артем Каменистый - Чужих гор пленники

И вот наконец последнее, самое высокое препятствие. Гребень, заслонявший источники дыма. С того самого момента, как Рогов спустился к «расческе», именно он не позволял разглядеть детали.

Окоченевшими пальцами ухватившись за леденящий край камня, Рогов с натугой подтянулся, перекинул ногу, затем вторую, не давая себе ни секунды на передышку, отполз от края. Штанина при этом зацепилась за острый выступ, послышался треск ткани. Но на это он уже давно не обращал внимания. Легкая, не слишком качественная одежда, пострадав в первый раз во время лавины, далее только тем и занималась, что продолжала страдать.

Настало время посмотреть, ради чего он превратил рубашку и брюки в никуда не годное тряпье.

Рогов никогда не видел разрушенные землетрясением или войной городские кварталы, но про то, что он сейчас увидел, можно сказать именно так. От некогда высоких домов остались груды железобетонных плит, ощетинившихся обрывками арматуры. Кое-где среди завалов частично сохранились стены нижних этажей, именно их ровные линии заприметил он в тот раз, когда впервые разглядывал это место издали.

Да, насчет места следует отметить огромную странность. Никто не станет проектировать городской квартал в таком районе. Неровный, изломанный склон, местами отвесные кручи, иной раз даже с нависающими карнизами. Ни одной безопасной площадки под многоэтажный дом не найти.

Да тут даже будку собачью непросто поставить.

Глядя на то, что осталось от некогда высокого здания, ныне буквально размазанного по крутому склону, Рогов заподозрил, что его сбросили сюда с исполинского самолета. Или нет: скорее вертолета. Само собой, тоже огромного. Тот, притащив многоэтажку, завис, дождался, когда дом коснется земли, и отпустил трос. Вот только коснулся он лишь одним краем, а второй остался без всякой поддержки. Конструкция, не простояв и мгновения, подчиняясь законам физики, завалилась набок и покатилась вниз, быстро превратившись в груду обломков.

Если посмотреть на остальные здания, то и там картина схожая. К тому же возле подобных домов принято строить подъездные пути, асфальтированные площадки, пешеходные дорожки. Все это должно куда меньше страдать при катаклизмах, однако здесь лишь местами видны признаки, что когда-то что-то было. И то не факт: возможно, обман зрения.

Никто никогда ничего здесь не строил. Все эти развалины остались от домов, которые попали сюда так же, как попал Рогов.

Непонятно как…

На осознание этого факта у Рогова ушло не более минуты, причем большую часть времени он не занимался анализом того, как это все могло произойти, а обшаривал корыстным взглядом руины.

Ему срочно надо было согреться. Солнце еще светит, и светит ярко, но помогает это слабо. А в руинах могут найтись теплые вещи. Да и дыма без огня не бывает. Вон, сразу в трех местах столбы поднимаются.

Спустившись вниз, Рогов направился к ближайшему источнику дыма. Тот струился из кучи обломков, некогда являвшихся частью высокого здания. Этажей в девять, не меньше.

Карабкаться по частично уцелевшим строительным конструкциям было куда проще, чем по горам. Здесь не было предательского льда. Разве что приходилось аккуратно выбирать маршрут и осторожно ступать, потому как некоторые плиты находились в неустойчивом положении. То и дело доносились звуки, свидетельствующие о том, что в руинах продолжаются процессы усадки и обвалов. А еще надо было следить за арматурой, острые края прутьев могли не только окончательно без одежды оставить, но и нанести опасные раны.

Дым струился из широченной трещины, переломившей плиту перекрытия на манер туристической палатки. Никаких признаков открытого огня, очевидно, что-то тлеет глубоко в завале. Поверхность бетона была приятно теплой, но и только. Попытка погреться у отверстия закончилась плачевно: Рогов долго с натугой откашливался. Горел пластик и прочая используемая в быту и строительстве химия, одного глотка здешнего воздуха хватило, чтобы выбросить из головы всякие мысли о ночлеге в таком месте.

Это уже не воздух – это оружие массового поражения.

Первый труп Рогов обнаружил у подножия чадящего завала: из-под бетонной плиты торчала верхняя часть тела мужчины. Половую принадлежность можно было установить лишь по густой бороде, слипшейся от запекшейся крови. Отчаяние еще не довело его до состояния, при котором забываешь о всякой брезгливости и моральных принципах, так что к покойнику он не прикоснулся.

Да и что там брать? Такие же легкие, ни на что не годные тряпки, как и у него.

Узрев кусок ткани, выглядывающий из-под обломков, сперва было обрадовался, но в итоге вышло огорчение. Всего лишь угол ковра. Можно, конечно, в него завернуться попробовать, но для этого надо провести серьезные раскопки, а голыми руками сдвигать куски бетона весом по несколько центнеров не очень-то удобно.

К моменту, когда солнце скрылось за стеной западного хребта, Рогов, растеряв значительную часть принципов, стал обладателем сокровищ, коим не всякий бомж обрадуется. Грязными занавесками обернул ноги, после чего напялил брюки. Из них же соорудил подобие портянок, и немаленький размер обуви в этом случае сыграл в плюс. Не побрезговал снять пиджак с очередного тела, благо последнее было не в таком ужасающем состоянии, как первое. В кармане нашлась зажигалка, что весьма кстати.

Но главная ценность обнаружилась в чудовищно помятой машине технической службы. Пролетариат запаслив, вот и здесь не подкачал. Рабочие перчатки, потрепанная шапка-ушанка из материала неизвестного происхождения и величайшая ценность – ватник, богато разукрашенный пятнами смазки и прочих, не поддающихся идентификации веществ.

Приодевшись, Рогов мог не без успеха сыграть в массовке фильма про ужасы ГУЛАГа. С его полубезумным взглядом, при неутихающем ознобе и прочем могли даже роль доверить. Ну это если без слов.

Обломки мебели, деревянных конструкций зданий, доски из борта раздавленного пачкой плит грузовика: Рогов устроил нормальный костер, теплый и без химической вони. А с помощью кусков стекла уже в глубоких потемках сумел наконец отрезать немалый кусок того самого ковра. Не сказать, что устроился на ночь как султан, но зато с обоснованной надеждой дожить до утра.

Солнце, осветив вершины гор, затем поднималось очень неспешно, прежде чем заглянуть в бездну холода и дурных мыслей, на дне которой дожигал остатки дров пленник неизвестных гор.

Ночка выдалась не из тех, что принято называть романтическими. Хуже у него, пожалуй, еще не было. Спать не спал, а так, отключался, проваливаясь во мрак забытья, чтобы, вскочив, спешно подбросить порцию топлива в огонь. Едва костер слабел, как холод набрасывался с четырех сторон. Если пламя ревело весело, таких сторон оставалось лишь три. Вот и вертелся как белка в колесе, пытаясь хоть немного согревать бока и спину.