Татьяна Абрамова - Огонь синего перламутра. Сборник стихов

Гораций, друг, что мне дано сказать?
И пошлости уста я не открою,
И боль свою я не отдам другому,
Я буду справедливости радеть,
Просить у неба мира и согласия,
Всем племенам, народам, мне надеть
Не маску лицемерий и коварства,
Не лик раба, покорного кнутам,
И слог очищу я от тли и скверны,
О, занавес… ведь я не всё сказал…
Софиты гаснут… и в молчании таверны,
Насмешливые стигмы у невежд,
Перебирающие ярлыки одежд,
И бездуховны небеса их крова.
Гораций, друг, я верю, нам ведь быть,
За нами – Слово!

Моя последняя Любовь безгрешна,
предвещая вечность,
Как быстротечна жизнь, и всё
мне селит в сердце безнадежность…
Моё величество, Любовь,

Я сердцем чист и бездыханен,
и мудр теперь, немного странен
в своём последнем я романе…
Мой волос сед, как сон, хрупка
И трепетна её рука,

И нежностью томим рассудок,
И сладостны же эти губы…
Моя последняя Любовь,

Я небеса благодарю,
Встав на колени, я молю…
Последнюю Любовь пою…
Последней розой за Любовь,

Последней каплей вдохновенья,
Пусть не остынет моя кровь,
Последние Любви мгновенья…

Витрина… в ней давно живу
С ноябрьским солнцем,
Бледным, тусклым
С душой, которая в аду,
Я – гуттаперчевая кукла,
В ряду, где щёки напоказ,
Белил, румян переизбыток,
И теле-сплетен пересказ,
Хоррором или смехом сытый.
Не мой эфир, бледна в толпе,
И голос тихий, одинокий,
А небеса не вторят мне,
И счастье, что не вышли сроки.
Я верю в зло, и в лёгких – смог
Мздоимцев сплетен и порока.
Отринуть зло? Но валят с ног
Земные лета или сроки.
От пустоты словес и лиц,
От мелочей, обид и боли
Душа упала скорбно вниз,
А тело всё страдает стоя.

А на листах, в осенний листопад,
и жёлтый клён с ветрами автострад,
осинки же подкрасят день огнём
про это и про то, и мы – вдвоём,
у парка гармонист напишет в жёлтый лист,
и красная скамья с аллеями на бис
споёт нам в памяти осенний бенефис,
и дым от шашлыка струится мне в окно,
и пишется всегда одно,
про жаркий полдень,
и пароход поднимет сходни,
и рябь воды, и блики городов,
летящие на небе, в преисподней…

Всё было так давно, но тот же гармонист,
но только поседел и голос хрипловат,
кружит, танцуя лист, как двадцать лет назад,
а в парке на танцполе опять танцуют двое,
и день-деньской в раю поют они «люблю».

А лето промелькнув… а бьенто! На блесну
даёт погожих дней… идиллий и мечтаний,
в цветные сентябри я кисти окуну,
не надо мне весны, не надо мне Италий…

И растрепалась кисть… и стар тот пианист,
но солнечно кружат, поют с листвою ноты,
прекрасный листопад… смотрю я с эстакад…
утратив жар и зной, и под вечерний звон,
медовый аромат… осенний листопад…

За беды и за грусть меня не обессудь,
а сердце же твоё любовью отболеет,
люблю я листопад, что осенью… и пусть
стучит в моё окно, немного сожалеет…

Нас много очень, но я – Матроскин,
Сметану лопал, ходил по кошкам,
Держитесь, франты, д'Артаньяны,
Я – кот московский, я – без изъяна.

Упал – отжался, все сливки выпил,
А кошки в трансе орут на крыше,
Отскок… канаты кто перерезал?
И когтеточки, как камнерезы…

А, что мне надо? – спросите кошки,
Я – кот Матроскин, целую ножки,
Любовь – на крышах, любовь – в подвалах,
Вам, кошки, розы… мои коалы…

Сбирайтесь, кошки, из всех подвалов.
Сметана нынче принцессам даром,
Нас мало, кошки, но мы – в полоску,
Я – кот блудливый, я – кот Матроскин…

Я, кошки, ловкий, бегу по стенам,
В зубах – фиалки и хризантемы,
Что нам тот кризис?! Что нам оброки?!
Но лают снизу, кошмарят доги…

Пусть рвут на части меня налоги,
В тельняшках кошки, все недотроги,
И с кем сравнится моя полоска,
Ушастый ниндзя, я – кот Матроскин…

Снова придёт зима, будут хрустеть снега,
в печке гореть огонь синего перламутра,
будет кружится день, в холоде ёжится тень,
и не хватает вновь света, тепла и утра,
снова летят снега и замерзает река,
и догорает огонь белого перламутра,
у тысячелетнего сна снова придёт весна,
будет цвести сирень синего перламутра,
а у меня сестра ведь не зима – весна,
в сердце развеет хлад белого перламутра,
а у меня любовь стылая, как зима,
я же за нею шла, но обернулась будто,
это моё кольцо с бледною бирюзой,
я его оброню прошлому со слезой,
тонкою, как струна, хладною, как волна,
небу, морозу, утру синего перламутра,
а у меня судьба мёрзлая, как межа,
жухлая, как листва, серой земли родства,
с тусклым огнём ночи той восковой свечи,
сколами зимнего утра льдистого перламутра…
Снова придёт зима, будут хрустеть снега,
в печке гореть огонь синего перламутра,
будет кружится день, в холоде ёжится тень,
и не хватает вновь света, тепла и утра…

Я сегодня не могУ, ах, свело мою ногУ,
не ногУ, а нОгу, всё равно не мОгу,
И сегодня я траву пощипала на лугУ,
не лугУ, а лУгу, не могУ, не мОгу…
И зависла прога прямо на дороге,
всё равно мне, прога, дорогА дорОга,
шалка-полушалка, мне себя ведь жалко,
что взбоднула прога прямо на дороге,
и Троян подброшен и лужок не скошен,
пощипала травку на лугу,
а теперь ведь больше не могу,
не поднять копыта или же ногУ,
ехать дальше больше не могу…
и в дисплей упёрлися рога,
не рогА, а рОги, тьфу, тьфу…
немного и скачалась прога.
Я сегодня в Меге на бегУ набЕгом.
Как всё переделать на бегУ набЕгом.
До Покрова ждать ли на снегУ, на снЕге,
и зависнет прога, дроги на дороге,
ах, мои вы, дроги-дроги-автодроги,
автострады в мате или же в томате?
в собственном ли сОке,
на откат – отскоки,
или же в сокУ, больше не могУ,
или же не мОгу, мне свело ногУ…