Артем Сергеев - Беседы о Сталине

По посёлку практически не пройдёшь – всё перегорожено, к речке ближние доступы перекрыты, надо идти в обход. Показывает на скромненький одноэтажный деревянный домик, обитый вагонкой, покрашенный в голубой цвет. «Это была самая шикарная госдача советского периода. Одно время здесь жила Светлана Аллилуева, ещё до отъезда, но затем отказалась от неё. Поскольку дача большая, места много, сюда постоянно приезжали гости и родственники. Надо было всех кормить, и эти траты были ей не под силу». Самая шикарная дача в сравнении с нынешними выглядит собачьей будкой. Даже домики для охраны у нынешних нуворишей солиднее, чем дача первых лиц государства, выигравшего войну, первым вышедшего в космос, строившего Днепрогэс, Магнитку, «Уралмаш», «Ростсельмаш». Именно потому и возводились эти объекты, что советские руководители отдавали им предпочтение. А нынешние правители все силы и средства страны направляют не на строительство заводов для рабочих, а вилл для себя.

Что ж, привилегии были ещё те! Правильно с ними нещадно боролись нынешние владельцы дворцов. Уверена: скоро снесут эти дачи не только для того, чтобы освободить место для хозяев нынешней России и их замков, но и чтобы уничтожить яркие свидетельства образа жизни той, советской «элиты». А потом, уничтожив свидетельства, будут «вспоминать», что дачи советских привилегионеров были из чистого золота с сорока бассейнами и пятьюдесятью площадками для гольфа каждая.

Идём вдоль скромного потемневшего дощатого забора, открываем калитку. По дорожке вдоль кустов цветущих благоухающих роз спешит Артём Фёдорович. Радушно приветствует. К домику дорожка пролегает по райскому саду: липы, яблони, пихта, сосна, жасмин, цветы и кустарники – всё посадил он сам. Прежде, чем повести в дом, он, поднимаясь по деревянному крылечку, предупреждает кого-то: «Миша, люди. Люди, Миша». Ожидаю увидеть пока не известного мне Мишу. Никто не выходит навстречу. Артём Фёдорович поясняет: «Это наша собака. Когда говоришь: «Миша, люди, у нас люди», – он уходит в другую половину дома и сидит там, пока не скажешь: «Миша, люди ушли». Тогда выходит». Располагаемся на деревянной террасе, поначалу просто разговариваем: как дела в газете, как Александр Андреевич? Артём Фёдорович предлагает посмотреть фотографии. Поднимаемся на второй этаж, он раскладывает уникальные фото из семейного архива. Вот две фотографии, на которых Сталин с четой Ворошиловых, ещё какими-то людьми. Артём Фёдорович вслух рассуждает, к какому году относятся фотографии. Я высказываю предположение, что они сделаны в один день, поскольку Сталин одет одинаково. «Да он всегда в одном и том же ходил»,- сообщает Сергеев. Показывает кобуру пистолета, из которого застрелилась Надежда Сергеевна Аллилуева. «Василий дал мне на память», – комментирует Артём Фёдорович. А вот портативный патефон – подарок Сталина маленькому Артёму. Есть и пластинки – тоже подарок Иосифа Виссарионовича. По ходу Артём Фёдорович рассказывает много интересного, останавливается на каких-то деталях, и рассказ хотелось бы записать. Диктофон у меня в сумке. Прошу разрешения пойти, взять диктофон, включить и начать работать. «Да это же я так, к слову», – пожимает плечами Сергеев, даже не понимая, что каждое такое слово представляет интерес. Спускаемся вниз, где нас ждёт накрытый стол. Удивительное, ненавязчивое гостеприимство и радушие за столом. И тоже между репликами застольной беседы звучат какие-то темы, что было бы нужно записать. Спрашиваю разрешения включить диктофон. Получаю добро. Надо отметить, что незначительные, на первый взгляд детали, какие-то интересные эпизоды были записаны не по ходу интервью, а вот так, за столом, на прогулке по саду. Потом, предварительно знакомясь с материалом, Артём Фёдорович удивлялся: «Не помню, когда мы об этом говорили». – «За обедом». – «Видите, как полезно обедать! Какие в итоге получаются материалы». Артём Фёдорович -человек с удивительным чувством юмора.

Артём Фёдорович – прекрасный собеседник, попросту находка для историка. И не только потому, что обладает уникальной памятью, не только потому, что с детства по совету своей матери, Елизаветы Львовны, вёл дневники и фиксировал события, свидетелем которых был. Но и потому, что на все вопросы отвечает очень конкретно, предметно, не допускает домыслов. Например, спрашиваешь: «Как вы думаете, Сталин…?» Он отвечает: «Я могу думать и предполагать всё, что угодно. Но сам не был свидетелем тому, Сталин мне этого не говорил и при мне этого не говорил». Если Артём Фёдорович запамятовал детали, оговаривается: «Я не точно помню, мне надо посмотреть свои записи».

Разговаривали, можно сказать, бессистемно. Всплывала та или иная тема, и мы вели беседу. Все они опубликованы в газете «Завтра». Некоторые темы пересекались, поэтому встречаются повторы, они оставлены, поскольку беседы автономны, они все – сами по себе, а не главы из книги.

Светлана Сталина. 1937 год. Внизу видна подпись И.В.Сталина.

Корр.: Каковы Ваши первые воспоминания, связанные с И.В.Сталиным? Помните ли Вы первую встречу с ним?

А.Ф.Сергеев: Говорить ни о первой, ни о второй встрече со Сталиным невозможно. С самого начала, как я себя помню осознанно, я помню и его, и к нему самое высокое уважение. Казалось, что это самый умный, самый справедливый, самый интересный и даже самый добрый, хотя в каких-то вопросах строгий, но добрый и ласковый человек.

Когда у него было время, он занимался с детьми: если он приходил с работы и дети ещё не спали или он приходил среди дня, то обязательно хотя бы несколько минут занимался с нами. И каждая встреча с ним чему-то учила, давала что-то новое, что-то разъясняла. Было это всё неназойливо. Не так, что ты обязан это знать, нет. Он умел вовлечь в разговор и в этом разговоре не допускал, чтобы ребенок чувствовал себя несмышлёным. Он задавал взрослые вопросы и спрашивал: «Что ты думаешь по этому поводу?» На какие-то вопросы можно было ответить, а на какие-то – нет. И тогда он очень просто, доступно, ненавязчиво, не по-менторски вел разговор и давал понять суть.

Один разговор, относящийся к 1929 году, я помню. Сталин меня спросил: «Что ты думаешь о кризисе в Америке?» Что-то мы слышали: буржуи, мол, выбрасывают кофе с пароходов в море. «А почему так делается?» – спрашивает Сталин. Ну, а я в том смысле говорю, что они такие нехорошие, лучше бы нам, нашим рабочим и крестьянам, отдали, если им не нужно, если у них так много.

«Нет, – говорит он, – на то и буржуи, что они нам не дадут. Почему они выбрасывают? Потому что заботятся о себе, как бы больше заработать. Они выбрасывают, потому что остаются излишки, их люди не могут купить. Если же снизить цену, у буржуя будет убыток, а ему не хочется, чтобы у него был убыток. Чтобы держать высокую цену, он выбрасывает. Капиталист всегда будет так делать, потому что его главная забота – чтобы было больше денег. Наша главная забота – чтобы людям было хорошо, чтобы им лучше жилось, потому ты и говоришь: лучше бы нам дали, потому что ты думаешь, что у них забота, как и у нас – как сделать лучше людям».

Читать дальше