Артем Сергеев - Беседы о Сталине

Вообще многие интересные разговоры проходили как бы между делом. Вот как-то заговорили о Репине. Пришло сообщение в 1930 году, что он умер. Мы с Василием спросили об этом художнике. Сталин нам рассказал о нём. Узнав, что тот жил за границей, мы поинтересовались, почему. И Сталин разъяснил. И у меня это записано. А почему у меня записано было? Потому что я всегда рассказывал матери о наших разговорах. А она мне: «Запиши». В частности, этот разговор 1930-го года о Репине. «Так произошло, – сказал Сталин – Репин там жил. А граница прошла, и он остался на той части, которая отошла к Финляндии. В период гражданской войны он был уже немолодой человек, и ему нелегко было изменить свой образ жизни: тут он жил, привычное место работы, потом так и осталось. Гражданская война окончилась к 1922 году. А Репин был уже старым, ему трудно было переехать. Наверное, он очень хотел приехать, разговоры об этом были. Но не получилось».

Корр.: Став подростками, вы, наверное, хотелось одеваться помоднее. Кто покупал вам одежду и по чьему выбору?

А.С.: Мне одежду покупала мать, а у Сталина руководил этим Власик и домоправительница: до 1938 года Каролина Васильевна, после Александра Николаевна. Или этим занимался Ефимов из охраны. Если Василию нужна была одежда, он просил не у отца, а у Власика или Ефимова. Но никогда никакого излишества в одежде не было совершенно. Костюм появился у него, когда он был уже довольно взрослым.

Вася вообще никогда не был франтом. Носил темно-синие брюки – галифе неширокие, сапоги, гимнастёрку, кепку или фуражку летом и кубанку зимой. Ушанок он не носил. В гражданском костюме он тоже ходил. Но чаще – в форме. У него не было так называемого гардероба. Был военный костюм, ничего лишнего не было из одежды – всё в ограниченном количестве.

Как я уже говорил, был замечательный портной Абрам Исаевич Легнер – полковник НКВД. Высочайшего класса портной и интересный человек. Когда Василия посадили и он находился в тюрьме, Легнер у себя в мастерской держал весь комплект одежды для него. Так же, между прочим, как держал готовый комплект для Сталина. Он открывал шкаф, мне показывал, говорил: «У Хозяина же второго комплекта одежды нету. А вдруг за гвоздь зацепится? А вдруг какой-нибудь гусь из-за границы приедет, надо будет с ним встретиться, так чтобы вид был всё-таки». Для Василия он держал весь комплект: от ботинок до шапки. Говорил: «Васька-то придёт из тюрьмы ободранный. Куда придёт? Ко мне. День-другой шить всё равно надо. А в чем ходить будет, пока сделаю?» И все годы держал для Василия комплект одежды. Надо полагать, что Василий именно в этот комплект и оделся, потому что был по выходе из тюрьмы был прилично одет.

Корр.: Когда вы жили в семье Сталина, воспитывались вместе с Василием, чувствовали ли вы разницу, что это – их родной сын, а вы – нет? Слаще его кормили, лучший кусок подкладывали?

А.С.: Ко мне, наоборот, относились немного мягче. Это чувствовалось. И если кусок слаще, как вы говорите, кому подкладывали, то это мне. Василий мне иногда говорил: «Ой ты, сиротинушка». А когда умерла Надежда Сергеевна, он плакал: «Теперь мы оба стали сиротинушками». И как-то сказал: «А если ещё кто-то из родителей умрёт, что с нами будет?» У нас по одному родителю осталось. И когда Вася пришёл из заключения, то сразу пришёл к моей маме Елизавете Львовне. Она его очень любила, безусловно.

Корр.: Василий мог в дом, в кремлёвскую квартиру приглашать школьных товарищей?

А.С.: Да, приводил, приходили из школы, из класса. Раньше это было чаще. Под конец – реже. Условия изменились. Более жёсткие требования были у охраны. И не напрасно. То, что врагов тогда было много, можно, собственно, подтвердить сегодняшним днём. Враги, разрушители государства, не с неба упали. Они воспитались внутри государства, их кто-то, и сегодняшних, такими воспитал. По каким-то причинам они служили другим странам. Потому что они были алчны до денег, за которые продавались и продавали державу. Это не ново и бывало в истории. Василий с пониманием относился к этим требованиям охраны и сам, так сказать, проявлял бдительность. Как-то на даче в Зубалово 22 сентября – это день рождения Надежды Сергеевны, её самой тогда уже не было – он говорит: «Пойдём карасей наловим». Мы пошли в деревню Сареево. Там пруд. Мы с лодки наловили карасей. Пришли на дачу. Василий сказал: «Отцу отошлём. Он карасей любит». Я спросил: «А ты поедешь к отцу, сам отвезёшь рыбу?» «Нет, – говорит, – отец меня не вызывал». Взял ведро с крышкой, положил туда пойманную рыбу, крышку на ведре опломбировал. На меня посмотрел и сказал: «Это порядок. Осторожность не помешает».

Корр.: Василий понимал, что он не просто мальчик, а сын руководителя государства?

А.С.: Да, он понимал, чувствовал свою ответственность, поэтому очень больно реагировал, когда на него жаловались в школе, к примеру. Но в силу своего характера, в силу натуры, не мог стать более прилежным в учёбе. Были предметы, которые он любил, там он сидел, изучал столько, сколько нужно. Но были предметы, которые он не любил, и его воли не хватало сидеть прилежно, зубрить. Это надо прямо сказать.

Корр.: Служащие могли пожаловаться Сталину, что вы или Вася себя плохо вели? Или боялись это делать?

А.С.: Нет, не боялись и частенько на Василия жаловались. И опять-таки потом отец Васе разъяснял, почему так делать нельзя, говорил, как делать нужно, и всё было очень убедительно. А когда у Василия с занятиями плоховато было, то он получал выговор довольно жёсткий от отца.

Корр.: Дедушка принимал участие в воспитании внука?

А.С.: Конечно, воспитывал. И не жаловался отцу, а сам выговаривал и делал замечания. Вася стал рано баловаться курением, и Сергей Яковлевич был недоволен, ругал его.

Корр.: Какова была система наказания? В семье не рукоприкладствовали? Лишали сладкого, в угол ставили?

А.С.: Не-ет! Этого никогда не было. Большое наказание – ощущение недовольства тем, что делается. Слишком высоко было уважение к Сталину, его авторитет в доме. И самым большим наказанием было понимание нами его недовольства.

Корр.: А система поощрения была? Хвалили за что-то?

А.С.: Да, Сталин хвалил, когда Василий хорошо нарисовал что-то, починил, физически выполнил работу. Меня тоже хвалил. Любой труд поощрялся. Даже в спорте поощрялся труд и усилия. Но хвалил не громко, броско, пафосно, а просто чувствовалось, что он этим доволен. И это было достаточное поощрение. Это и было поощрение – он одобряет.

Корр.: Устраивались ли дома какие-то детские праздники? Может, ёлку ставили, Дед Мороз приходил?

А.С.: Мы с Василием встречали у себя в школе не раз Новый год, маскарад устраивали. Не помню, чтобы в его апартаментах ставили ёлку. Может, в служебном корпусе у служащих. Дед Мороз к нам домой не приходил. Праздники дома как таковые не устраивались. Только дни рождения отмечались, и очень скромно. Ну, и там мы спектакль ставили, сценки разыгрывали.