Николай Толстой-Милославский - Жертвы Ялты

Основная часть статьи состоит из ожесточенных нападок на РОА и её руководителей, которыми, как утверждает автор, двигали исключительно самые низкие мотивы. Он, впрочем, признает:

На следствии и в ходе судебного процесса Власов упорно отрицал и всячески уходил от ответственности за организацию шпионажа, диверсий и террористических актов в тылу советской армии, а также отрицал свое непосредственное участие в расправе над антифашистами в лагерях военнопленных и в частях "РОА". Тут его приходилось изобличать показаниями других обвиняемых, свидетелей, очными ставками и вещественными доказательствами.

Эти сведения о судебных заседаниях представляют несомненный интерес. В другом месте мы читаем:

Заявляя... о своих переговорах с Крёгером и Радецким, Власов вставал в позу "крупного политического деятеля": да, я, дескать, вел вооруженную борьбу с советской властью и призывал к повстанческой деятельности в тылу советской армии. Я хотел использовать помощь СС и СД для подготовки организаторов вооруженной борьбы с Советами на территории СССР, но подготовкой шпионов и диверсантов для гитлеровцев я не занимался.

Не знаю, – говорил Власов, – может быть, мои подчиненные и делали что-нибудь в этом направлении, но без моего ведома *692.

Наконец, удалив явно появившиеся при "редактуре" резкие инвективы в адрес членов КОНР, мы получим, быть может, подлинный отрывок из заключительного слова Власова:

Я успел сформировать... армию для борьбы с советским государством. Я сражался с Красной армией. Безусловно, я вел самую активную борьбу с советской властью и несу за это полную ответственность.

С последней фразой согласится, пожалуй, всякий русский – каковы бы ни были его убеждения. Со времени окончания гражданской войны и до сегодняшнего дня Андрей Власов – единственный русский, который вел открытую политическую и военную борьбу на русской земле против советского режима. Оценка роли РОА грядущими поколениями будет зависеть от судьбы самой России.

Вопреки инспирированным или просто слухам, ходившим в те годы, никто из казаков никогда не воевал против англичан или американцев. Но одно "русское" формирование действительно сражалось в Италии, в составе армий Кессельринга и фон Фиттингофа, – это была 162-я Тюркская дивизия, сформированная из жителей Кавказа и Средней Азии, которые либо оказались в немецком плену, либо бежали на Запад после Сталинградской битвы. Летом 1944 года, после обучения в Силезии, дивизия была отправлена на итальянский фронт и, потерпев вначале несколько поражений, впоследствии прекрасно проявила себя в странной войне, развернувшейся на итальянском фронте, где калмыки из среднеазиатских степей воевали против американских японцев *693.

По мере постепенного продвижения кампании на север Италии многие солдаты дивизии сдались союзникам добровольно либо были взяты в плен. На протяжении 1944 года таких пленных перевозили пароходом в Египет, а затем переправляли в СССР через Ближний Восток. Но весной 1945 года появилась возможность использовать более прямой путь – через Дарданеллы и Черное море, и 22 марта группа из 1657 бывших солдат дивизии отплыла в Одессу из Таранто, где находился большой лагерь для советских пленных и освобожденных союзниками советских граждан, под началом советской репатриационной миссии генерала Судакова. По прибытии в лагерь солдатам выдавали английскую форму, снабжали палатками и едой, в остальном же они были предоставлены самим себе и развлекались как могли, например, устроили самодеятельный театр, где можно было увидеть в великолепном исполнении киргизские пьесы и сванские танцы или послушать осетинский хор. Но 22 марта большинство обитателей лагеря поднялись по шаткому трапу на борт английского судна "Арава". С палубы за ними наблюдали майор Грамасов из советской репатриационной комиссии и капитан Деннис Хиллс, старший офицер английской охраны, говоривший по-русски.

Хиллс вспоминает, что пленные шли на судно вполне охотно *694, заминка возникла лишь однажды, и то, как объяснили Хиллсу, просто потому, что один из репатриантов был пьян. Вскоре все были на борту, и "Арава" вышла в море. Лишь когда корабль пересек Эгейское море и шел через Дарданеллы, некоторые начали выказывать смутное недовольство, волноваться, не зная, что ждет их на родине. Хиллса засыпали вопросами. Многие говорили, что воевали в антифашистских партизанских отрядах. Их жалобы были робкими, хотя и горькими. Но большинство – люди малообразованные, а то и вовсе неграмотные – с чисто восточным фатализмом ждали неизбежного. Хиллсу их страхи казались преувеличенными: ведь, судя по тому, что он читал и слышал о СССР в последние четыре года, правительство этой страны считало делом своей жизни свержение деспотии и осуществление демократических свобод, и он живо представлял себе, с каким почетом встретит родина вернувшихся солдат.

Но на мрачной одесской набережной – ставшей для многих противоположным берегом Стикса – прибытие английского судна было встречено молчанием и равнодушием, а советская комиссия по встрече военнопленных состояла из канонерской лодки, которая проводила их в гавань. Первые два дня судном вообще никто не интересовался. Наконец, на третий день началась высадка. Майор Грамасов сверял по списку имя каждого, покидавшего корабль. На набережной они построились и строем ушли, а Деннис Хиллс, которому изрядно наскучила жизнь на борту "Аравы", получив пропуск, ринулся в опустевший порт.

На площади он наткнулся на своих подопечных: стоя под гигантскими портретами Сталина, они выслушали речь какого-то партийного оратора, потом строем ушли. От прохожих, шнырявших по площади в надежде раздобыть курево, Хиллс узнал, что военнопленных отправляют в специальный концентрационный лагерь за городом. Потом он не раз встречался с русскими на Западе, но это первое знакомство с Советским Союзом на многое открыло ему глаза.

Когда "Арава" пустилась в обратный путь, на её борту находились освобожденные из немецких лагерей французы, которых корабль доставил в Марсель. Здесь на борт поднялись 1950 русских из близлежащего лагеря *695, и "Арава" снова направилась на восток. Но Деннис Хиллс сошел в Таранто и в Одессе больше не бывал. Весь этот эпизод оставил у него крайне неприятное впечатление. Кстати, переводчиком на судне был эмигрант, с детства живший в Италии, но в Одессе советские его похитили, и никто его больше не видел.

Основной состав Тюркской дивизии сдался в плен в районе Падуи после капитуляции немецкой армии в Италии в мае. Союзные офицеры не раз возмущались тем, что эти не немецкие солдаты рейха воевали до последнего, и этот довод часто приводился для оправдания сурового обращения с пленными *696. В действительности некоторые дезертировали до окончания боев, а тот факт, что многие в отчаянии продолжали воевать, не удивителен. Они знали, что ждет их, если они сдадутся. Один из солдат дивизии, азербайджанец, за несколько месяцев до описываемых событий попал в плен к американцам, был отправлен в СССР через Ближний Восток и оказался в лагере в Сибири, откуда его вскоре послали на фронт, в штрафной батальон. Штрафные роты занимались в основном очисткой минных полей: в опасные места высылались под автоматными дулами группы, одна за другой очищавшие поле от мин ценой собственной жизни. Азербайджанец, о котором мы рассказываем, ухитрился ускользнуть от охраны и пересечь линию фронта. После допроса ему позволили присоединиться к его прежней дивизии, воевавшей в Италии. Там он рассказал о случившемся с ним, чем, естественно, отбил у своих однополчан желание перебегать к союзникам *697.