Николай Толстой-Милославский - Жертвы Ялты

Объединенный комитет начальников штабов одобрил текст проекта, в котором ничего не говорилось о Женевской конвенции. Одновременно было приказано обеспечить транспортные средства, затребованные Эйзенхауэром *207.

Итак, документ был готов для подписания – и мог быть подписан, если в последнюю минуту не возникнет какой-нибудь непредвиденной помехи. Для английского варианта соглашения требовалась подпись Черчилля. Иден, со своей стороны, вновь попросил его лично обсудить этот вопрос со Сталиным. Он приготовил для премьер-министра краткое резюме пунктов, подлежащих обсуждению, подчеркнул настоятельную необходимость заключить соглашение "до открытия конференции" и снабдил его списком семи немецких лагерей, освобожденных Красной армией, в которых, по оценке англичан, содержалось около 50 тысяч военнопленных – подданных британской короны *208. Возможность поговорить на эту тему представилась 10 февраля, когда Сталин и Молотов принимали Черчилля и Идена в бывшем дворце князя Юсупова. Обсудив судьбу Польши, Черчилль заговорил о проблемах, связанных с тем, что большое число русских военнопленных оказалось на Западе. Некоторые, сказал он, уже возвращены на родину, другие пока в дороге. Но как, по мнению маршала, быть с остальными?

Маршал Сталин выразил надежду, что военнопленных вернут в СССР в кратчайшие сроки. Он спросил, хорошо ли с ними обращаются и отделены ли они от немцев. Он сказал, что советское правительство считает всех их советскими гражданами. Он поинтересовался также, не было ли попыток повлиять на них, чтобы заставить отказаться от репатриации. Только после их возвращения в СССР можно будет решить, что делать с теми, кто согласился воевать на немецкой стороне. Премьер-министр объяснил, что англичане очень хотят, чтобы эти военнопленные были как можно скорее репатриированы, и единственная трудность во всем эхом – отсутствие транспорта... *209".

Ни Черчилль, ни Сталин не коснулись вопроса о насильственной репатриации русских, противящихся возвращению в СССР, однако позиции сторон недвусмысленно "прочитываются" между скупых строк этого диалога. Затем, не вдаваясь в обсуждение причин, оба руководителя сошлись на том, что следует опубликовать лишь сообщение о соглашении, но не сам текст. (И в самом деле, вдруг кому-нибудь захотелось бы заняться тщательным анализом этого текста.) *210.

Теперь оставалось только подписать соглашение. Английский дипломат Пирсон Диксон оставил нам описание этой сцены.

Было решено, что соглашение о военнопленных будет оглашено отдельно *211; как только встреча началась, я пошел в "солнечную комнату" [в штаб-квартире американской делегации в Ливадийском дворце] и написал проект оповещения, а также письмо Молотову, обговорив в нем все важные пункты. Затем я поднялся наверх и перекусил с американцами в общей столовой... После ленча меня вызвали в столовую президента. Президент и сопровождавшие его лица как раз уезжали, а вскоре отбыл и Сталин, протянув мне на прощание руку, с широкой улыбкой произнеся по-французски "au revoir". Затем премьер-министр отбыл в Воронцовский дворец, а министры иностранных дел вернулись на последнее заседание. В комнате царила дружеская, неформальная атмосфера. В середине заседания Антони Иден и Молотов сделали перерыв, чтобы подписать соглашение о военнопленных *212.

На следующий день Кабинет военного времени в Лондоне получил переданное телеграфом из Крыма соглашение и одобрил его *213. Поскольку Черчилль и Иден уехали на Ялтинскую конференцию, главными фигурами на заседании кабинета были Эттли и Бевин *214. (Пройдет пять месяцев – и на них целиком падет ответственность за выполнение только что заключенного соглашения).

Вряд ли Черчилль, любивший опираться на прецеденты из прошлого, размышляя о настоящем, догадывался о том, что в Крыму, где собрались руководители союзных стран и где они подписали соглашение о военнопленных, недавно была проведена операция, очень похожая на ту, которую сейчас организовывал Черчилль. Всего за восемь месяцев до Ялтинской конференции НКВД, после серии массовых убийств, депортировал из Крыма всех крымских татар *215. Транспортные средства для операции были выделены английскими и американскими войсками в Иране, и, по мнению советских официальных лиц, союзникам было известно назначение грузовиков *216. Впрочем, замысел Сталина вовсе не отличался оригинальностью – Гитлер тоже намеревался вывезти из Крыма все население и заселить полуостров тирольскими немцами, но против этого плана выступил Гиммлер *217.

Массовое выселение крымских татар не просто предшествовало соглашению, которое предлагали сейчас Сталину Иден и Черчилль; само соглашение как бы завершало операцию по их выселению. Дело в том, что несколько тысяч татар ушли на Запад еще до занятия Крыма Красной армией в мае 1944 года. Почти все они погибли от рук нацистов, принимавших их за евреев (мусульманский обычай, как и иудейский, предусматривал обряд обрезания) *218. Но около 250 человек выжили и попали в Германии в руки английской армии. Они просили разрешения эмигрировать в Турцию, но 21 июня 1945 года 21-я группа армий получила от Патрика Дина из МИДа твердые инструкции о том, что, в соответствии с Ялтинским соглашением, крымские татары должны быть возвращены Сталину *219. Этот народ долгие десятилетия был лишен права вернуться в родные места.

В Ялтинских соглашениях о военнопленных не было никаких оговорок относительно репатриации в СССР тех, кто не желал возвращаться. Хотя помощник государственного секретаря Грю предлагал ввести параграфы, защищающие права таких лиц, Стеттиниус и его советники целиком и полностью встали на точку зрения англичан. Англичане же считали чрезвычайно важным достичь соглашения во время совещания Большой тройки в Крыму, а всякие разночтения обсуждать потом *220. Чарлз Болен был среди тех, кто, вопреки мнению Грю, считал, что в интересах скорейшего заключения соглашения никаких оговорок и условий в тот момент ставить было не надо. И он же впоследствии писал: "В соглашении отсутствовали пункты, предусматривавшие насильственную репатриацию советских граждан, не желающих возвращаться в СССР" *221.

После Ялтинского соглашения у США еще имелась возможность избрать любую линию поведения. Англичан, как они считали, связывало обещание, данное Иденом на конференции "Толстой" в Москве, но у американцев таких обязательств не было. Рузвельт лично "не видел документа", подписанного в Ялте, за текст отвечали в основном генерал Дин и военные, а их заботило только одно – обеспечить безопасное возвращение на родину американских военнопленных *222. Советские представители не поднимали вопроса о применении силы, а у Дж. Дина не было никаких оснований брать инициативу в свои руки. Участие Госдепартамента в этом деле было в значительной мере сведено до минимума благодаря исповедуемой Рузвельтом концепции "личной дипломатии", и те, кто руководил политикой Госдепартамента, были крайне удивлены, столкнувшись после смерти президента с проблемой насильственной репатриации *223.