Анастасия Зубкова - Божий одуванчик

- Ы-ы-ы… -тоскливо ныла я, - мы бодры-ы, веселы-ы…

- Эй! -радостно кричала мне Катерина, - «бодры» надо говорить бодрее, а «веселы» - веселее!!!

- Вам бы так, -пожимала плечами я.

Так, упражняясь в острословии, Катерина с бабулей влили в меня поллитра крепкого чая и выставили на лестничную клетку. Я ныла и спотыкалась на каждом шагу.

К счастью, идти пришлось недалеко - до бабулиной волги. Доковыляв до нее, я залезла на заднее сидение и потребовала персикового сока. Его, естественно мне никто не дал, зато и не трогал меня никто всю дорогу - вдруг я еще чего-нибудь попрошу.

- Хочу сказать вам, детки, -вещала бабуля, - выкручивая руль до отказа, - что все это мне порядком поднадоело. Не зря этот Серега мне сразу так не понравился - отвратный парень, и считает всех дураками, заметьте.

- Так кто же все-таки похитил картон? -любопытствовала Катерина, вжимаясь в сидение во время очередного бабулиного виража.

- Трудно предположить, -пожимала та плечами, - пока сказать можно лишь одно - кто картон свистнул, тот и Косого кокнул. Это, если перефразировать известное высказывание.

- С чего ты взяла? -эти слова были почти единственным моим высказыванием за всю дорогу.

- Жопой чую, -отрезала бабуля, одной рукой достала папиросу из пачки и закурила, - и я в ярости. Ненавижу, когда меня считают идиоткой.

- Наши действия и в самом деле сложно назвать очень умными, -дипломатично заметила Катерина.

- Мудрец, прикидывающийся шутом, -изрекла бабуля, - еще не дурак.

- Браво, -буркнула я и погрузилась в молчание.

- Но нас никто не убьет? -осторожно поинтересовалась Катерина.

- Пусть боятся, как бы мы кого не убили, -страшно ухмыльнулась бабуля и вдавила в пол педаль газа. Успокоенная, я сложила руки на груди и предалась крепкому сну невинного младенца. Если, конечно, у младенцев бывает такая головная боль и сухость во рту.

Проснулась я оттого, что мы резко затормозили. Мешком полетела я вперед, уткнулась в переднее сидение и вернулась к реальности.

- Детка, -меня нещадно пинали в плечо, - вытряхивайся и улыбайся.

- Че улыбаться-то? -прохрипела я, не открывая глаз.

- День-то какой! -ликовала бабуля, - лето, молодость, любовь - в общем, придумай что-нибудь подходящее и вставай.

Кряхтя, я вылезла из машины. Мы стояли напротив Шурочкиного заведения. Во дворе заливались птицы. Их трели перемешивались с далеким рычанием машин и плыли мимо нас, огибая наши головы. Солнечные лучи путались в ажурной листве, а духоту салона бабулиной волги сменил запах теплой влажной земли и свежей зелени.

Бодрым шагом промаршировали мы к служебному входу и позвонили в дверь. Та сразу распахнулась и на пороге появилась бледная Лариска.

- Марья Степановна, -всплеснула она руками, - Шурочка все утро вас ждет, уже нервничает - бродит по комнате и звенит браслетами.

- Скажи ей, что так и до невроза недалеко, -хохотнула бабуля и перемахнула через порог.

- Здрасте, -пролепетала Катерина и последовала за ней.

- Здорово, -кивнула я Лариске.

- Что-то ты больная какая-то, -озабоченно осмотрела та меня.

- Заболеешь тут, -скорчила я скорбную мину.

- Не говори, -всплеснула руками Лариска, - как с ума все посходили, весь дом вверх дном с утра!

- Скажи: «не дай Бог», -поморщилась я, припомнив разгром в своей квартире.

- Не дай Бог, -эхом ответила мне Лариска, и я ввалилась в ванильную прохладу Шурочкиного офиса. Там было гулко и бело. Мы припустили за бабулей вверх по лестнице, короткими перебежками переместились по коридору и через пару минут были в Шурочкином кабинете.

Бабуля рывком распахнула его дверь и скривилась:

- А накурили-то, господи прости… На пять минут оставить вас нельзя…

- На пять минут можно, -отсалютовал нам восседающий в кресле Евгений Карлович, - но не дольше. Ты же, Мария, отсутствовала два часа.

- Я вся извелась, -бросилась к нам Шурочка и мы звонко расцеловались с ней. Сегодня на нашей Мадам был нежно-розовый костюм, с узкой, до колен, юбкой, открывающей безупречные ноги, красующиеся в туфлях на тонких шпильках. Волосы Шурочки были собраны на затылке в простой узел, а браслетов на руках было вдвое меньше, чем обычно.

- Ума не приложу, как ты занимаешь такой ответственный пост со своими нервами, -проворчала бабуля, устраиваясь в кресле по соседству с Евгением Карловичем.

- Сама не знаю, -смех Шурочки звенел, словно серебряный колокольчик. - Наверное, придется взять тебя в заместители.

- Только меня тебе не хватало. Девочки! -прикрикнула на нас бабуля, - не стойте как каменные изваяния, садитесь!

Я с удовольствием оглядела Шурочкин кабинет. Мягкие золотистые кресла и диваны, роскошные шелковые портьеры, пухлые ковры, белые изогнутые ножки торшеров и журнальных столиков - не кабинет, а настоящий будуар. Мы с Катериной послушно устроились на уютном двухместном диванчике и приготовились воспринимать информацию.

- Ну, с чего начнем? -спросила Шурочка, обожающая театральные эффекты.

- С самого начала, -припечатала бабуля, достала папиросы и закурила.

- Информация была добыта в кратчайшие сроки, так что, боюсь, не все детали нам известны, -Шурочка изящно закинула ногу на ногу.

- Не прибедняйся, -взмахнула рукой бабуля, - главное для нас - основная линия.

- Не скажи, Мария, -добродушно пробасил Евгений Карлович, - тут подробности очень интересные - заслушаешься… Такой адской смеси наглости и глупости свет еще не видывал. Ясно одно - нам нужна вендетта.

- Бить человека по голове рессорой от трактора «Беларусь» тоже нагло и глупо, -пожала плечами бабуля, - зато как действенно.

- Тут что-то вроде этого, -усмехнулась Шурочка. - Вы сейчас все поймете. Слушайте поучительную историю про одну материнскую семью.

История одного материнского семейства

Дабы пояснить Шурочкины слова, хочу заметить, что «материнской» на Западе называют семью, в которой женщина воспитывает детей одна. Без мужа. Казалось бы, ничего особенного - такое встречается сплошь и рядом. Тем не менее, эта семейка несколько отличается от общепринятых стандартов, однако - не буду забегать вперед и постараюсь по порядку изложить все, что рассказала Шурочка.

Ольга Семеновна Кашевая, а речь пойдет именно о ней, родилась в самой простецкой семье. Мать ее мыла полы в соседней парикмахерской, а по выходным делала уборку у знакомых за деньги. Отец сортировал бутылки в пункте приема стеклотары. Достаток в семье был более, чем скромный. Олечку не баловали - денег еле хватало на самое необходимое. Папа с мамой кормили дочь, старались по возможности одевать ее, покупали ей учебники, хвалили за хорошие отметки и ругали за плохие. Этим отношения родителей с дочерью и ограничивались.

Нельзя сказать, что девочка получила утонченное воспитание. Она выглядела приветливой и милой, однако, никто из взрослых даже не подозревал, какие страсти бушуют у нее внутри. Веселая и беззаботная Оленька, которая, казалось, больше пяти минут не способна играть в одну игру, в душе была великой актрисой. Каждый день она разыгрывала свои маленькие спектакли. Утро было для нее выходом на сцену - вот Олечка встала с кровати, вот она чистит зубы, с упоением представляя себе, что за ней, затаив дыхание, наблюдают миллионы восторженных зрителей. Как по нотам разыгрывала она свою роль, причем, сценарии своей жизни писала она сама.