ЛЫЗЛОВ ИВАНОВИЧ - СКИФИЙСКАЯ ИСТОРИЯ

И пришедше на повеленное место на Свиягу реку поставиша тамо град той, его же привезли с собою, лета 7059-го иуниа в 30 день. И в нем устроиша церкви и монастырь возградиша. Окрест же мест тех живущия народы, горная черемиса, покоришася совершенно царю и великому князю.

Казанцы же ничтоже о сем ведуще живяху в Казани, идеже правительствова царица умершаго царя Сафа-гирея с сыном своим малым; ей же имя по иным летописцам Сумвек, царевичу же имя Маткирей. Юже соблюдаху вси казанские князи и мурзы, в них же бысть первый крымский царевич улан имянем Кошак. Сей и в государево гпришествие седяше в Казани и защищаше град. Егда же прииде весть в Казань, яко прииде царь || Шигалей и с ним множество воинства и град на Свияге поставиша, не верова тому от гордости, мняху бо, яко оный малый градец, зовомый Гуляй, постави, иже прежде провожен бяше с воеводами к Казани, учиненный на колесах и цепми крепко обвязан.

Егда же подлинно уведаша о поставлении великаго Свияжскаго града - велми ужасошася, и вниде трепет в кости их, и советоваша поддатися царю и великому князю. Токмо едина царица крепляшеся и с нею оный предьреченный царевич улан Кошак, иже любодейно живяше с царицею, о чем вси казанцы ведаша.

И хотяше ‹Кошак› сына царева и вельмож многих обличающих его побити и царицу за себя пояти. Потом видев весь народ волнуем на себя, и яко хотяху его убити, испросися у казанцов, яко бы собрания ради воинства хотяще изыти. Собрася со своими татары, взяв с собою брата своего, и жену, и два сына, побежа в Крым. Казанцы же даша весть царю Шигалею, яко да избегнет ‹Кошак› оттуду.

Царь же посла на него || Ивана Шереметева, иже догнав его в поле бежаща меж Волгою и Доном на Переволоке, и поби всех людей его до пяти тысящ человек; самаго же с братом, и с женою, и с детми, и с ним избранных татар триста человек взяв, приводе ко своим, {65} их же оковав послаша к Москве. На Москве же, егда не восхотеша креститися по повелению государеву, вси на площади смерти предани быша. Жена же и дети ево крестишася и быша в милости государской.

По избежании же онаго из Казани приидоша казанцы с прошением к царице, моляще ю, дабы предалася со всеми ими благочестивому царю, а сама пошла бы замуж за царя Шигалея. И тако бы их соблюла здравых, ибо не можем, глаголюще, противитися воинству российскому бранию. Царица же, лстивно внемлющи прошению их, обещася тако учинити. Казанцы же идоша в Свияжск к царю Шигалею и просиша его о сем. Царь же, советовав з бояры и воеводы, обещася желание их исполнити. И тако казанцы учиниша мир и вдашася на волю цареву, и бояр, и воевод.

Послы же пришедше в Казань возвестиша царице. Она же, || яко радующися тому, посла к царю Шигалею ядь некую с лютою отравою учиненную, такожде и срачицу чарованием смертным ухищренную. Царь же приим дары те, повеле ядь псом дати; пси же ядшии того часа помроша. Срачицу же повеле на отрока татарска осужденна на смерть возложити, иже такожде скоро пад на землю издше. И бысть страх велик на всех зрящих сия.

И тако царь обличив царицу пред всеми, посла в Казань князь Василья Серебряного с воинством, и взяша царицу и с сыном ея Утемиш-Гиреем, диже во крещении имянован бысть Александр д, и со многими честными жены и девицами, и отведоша к Москве. А сам царь Шигалей, взяв с собою воеводу Иоанна Васильевича Хабара и служивых людей двадесять тысящ да пять тысящ стрельцов, иде к Казани.

Казанцы же прияша его с великою радостию и бысть по их закону поставлен царем, се уже в третие. И живяше царь зело осторожно, и бережно, и аще в ком прознаваше измену, тех вскоре явно и тайно смерти предаваше. И тако много казанцов честных мурз погуби. ||

Казанцом же о сем зело болезнующим, обаче не домышляхуся, что сотворити. В то же время бысть на Москве князь казанский Чапкун имянем, иже испросився у государя паки в Казань к сродникам своим. И пришед тамо возмущаше народы. Потом усоветоваша сицевую лесть сотворити.

Приидоша ис Казани много мурз и татар к воеводам, будущим в Свияжску, и оболгаша царя, якобы измени-{66}ти хотяше. Воеводы же емше веры тому, отписаша к Москве к государю. Государь же вскоре повеле царю быти в Москве, и с воеводою купно, Казань же отдати князю Петру Шуйскому и протчим воеводам.

Царь же по сем пять дней премедли в Казани, ждущи воевод, и не дождався их поиде в Свияжск. Его же воеводы стретоша с честию. Он же веляше им, да немедленно пошлют в Казань воевод и воинство. Воеводы же той день пироваху с царем в Свияжску, послати же укоснеша многих, токмо послаша три тысящи избранных воинов с казною и нарядом, надеющеся на клятву поганых. Царь же приведе с собою в Свияжск татар, клеветавших на него, || мурз честных до осмисот человек, и всех посещи их повеле. Той же князь Чапкун остася тайно в Казани. Сущии же тамо татарове, слышавше о побиении своих, плакашася много, и в иных местах избраша от родов своих иных мурз. Той же князь Чапкун старейшина бысть им.

И тако оных посланных три тысящи воинов приемше в Казань, всех до единаго помучиша. Воеводам же не ведущим сего, но во утрие воставше поидоша к Казани и ожидаху себе встречу ес подобною честию. Они же затворишася во граде и на брань уготовишася. Воеводы же в недоумении бывше, видевше их прелесть, отыдоша в Свияжск, не смеюще приступати без повеления царева.

Царь же Шигалей пришед к Москве оправдася во оклеветании и сказа государю вся по ряду бывшая в Казани. Царь же и великий князь одарив царя отпусти с честию во град его Касимов и заповеда, да готов паки с ним на Казань будет.

Прежде даже не начнем о совершенном и последнем казанском взятии жповедати, предложим зде повесть о мученицах христианских, || иже пострадаша в Казани веры ради христовы.

Потом о чудесных делех, бывших прежде взятия в Казани.

Во дни великаго князя Василиа Ивановича пленену бывшу от казанских татар от страны Нижняго Новаграда мужу благоговейну и совершенну христианину имянем Иоанну, иже житие чисто и непорочно име, пост же и молитву непрестанну. И тако приведенну ему бывшу в Казань, и егда начаша пленников поделяти, сей Иоанн {67} вдан бысть на делэ здядке царя казанскаго князю Алишукуру имянем. И той окаянный много нуждаше его отступати православныя веры.

Той же блаженный бяше яко твердый адамант, ни мало внемля ласканию и прещению поганых, но дерзновенно прелесть их обличаше и проклинаше и в лице плеваше им. Нечестивии же не возмогши к тому поношения и обличения его терпети, изведоша его вне града на гору, и связавше руце его суровым ремнем крепко, зело, и много нуждаху его отступити веры святыя. И видяще непреклонное его изволение повеле || князь он главу отсещи ему.