Веденеев Василий - БАЛЬЗАМ АВИЦЕННЫ

- Смилуйся, повелитель! Шариат под страхом смерти запрещает изображать живое, тем более - лицо человека!

- Встань! - приказал Гассан. - Иди исполнять волю Великого султана! Да не вздумай болтать! А твои грехи я приму на себя. Портрет принесешь сюда, но никому его не показывай. И поспеши: до утра осталось не так много времени.

Старик отпустил ученого и обернулся к султану, стараясь поймать его ускользающий взгляд. Но тот не замечал визиря. Он размышлял. Утром Ибн-Ирак принесет портрет Ибн-Сины: зодчий не посмеет ослушаться приказа. Искусные рабы сделают с портрета врачевателя сорок копий и умрут, чтобы унести с собой тайну в могилу. Надежные гонцы поскачут по все крупные города, и наместники султана непременно разыщут лекаря, где бы он ни скрывался. Теперь это лишь дело времени, однако его-то как раз и не хватает!

- Ты ловко все придумал. - Махмуд поднял воспаленные глаза на Гассана. - Но что толку разыскать Ибн-Сину и привезти его в Газни, если он не пожелает применить к нам свое искусство. Ведь если Ибн-Сина не захочет меня лечить, его не заставят это сделать ни меч, ни огонь!

- Ты, как всегда, прав, государь, - хитро улыбнулся визирь. - Но есть не менее сильное средство - слово!

- Не смеши, - фыркнул султан. - Разве может пустая болтовня заставить человека что-то сделать?

- Вспомни, повелитель, не мое ли слово заставило тебя нарушить закон шариата?

- Ты змей, Гассан! Но послушает ли тебя Ибн-Сина?

- Он послушает своего собрата, - убежденно счистил Гассан. - Его имя Фарух.

- Твой... отравитель? - Махмуд рассмеялся.

- Яд - тоже лекарство, - возразил старик. - Владеть им - большое искусство!

- Ну да, как же. Очень большое. Скольких оно уже вылечило от всех недугов... и отправило в рай!

- Но ты успокоил им свою боль, государь!

- Что? Ты дал мне яд?! - Махмуд резко вскочил и схватил визиря за горло.

Старик вцепился в пальцы султана, стальным ошейником сомкнувшиеся на шее, и судорожно пытался разжать их. Чувствуя, как мутится рассудок. Гассан прохрипел:

- Я тоже пил из чаши...

Махмуд немного ослабил хватку, потом отпустил визиря и снова улегся на подушки: какая разница, когда умереть - часом позже или раньше. А боль, похоже, действительно ушла. Но даром такие вещи Гассану не пройдут. Лукавый раб!

- Говорят, ты купил этого Фаруха? - как ни в чем не бывало лениво поинтересовался султан. - Разве он грек?

Визирь растирал морщинистую шею. Вот какова благодарность владыки: ты печешься о его благе, а он походя готов придушить тебя! Однако сколько еще силы таится в измученном болезнью теле Махмуда! Силы нечеловеческой, яростной, злой!

- Он сам не знает, кто он, - хрипло ответил Гассан. - Мальчишкой его взяли в плен на греческом корабле. Приняв ислам, Фарух стал воином. Однажды его поймали в гареме одного из твоих недостойных слуг, и тот распорядился сначала оскопить его, затем выколоть глаза...

- Ясно. Ты дождался оскопления и купил его жизнь, - прервал визиря султан. - Не в твоем ли гареме его поймали?

- Не помню, государь. - Темное, как сушеная айва, личико Гассана сморщилось а подобострастной улыбке. - Кисмет, судьба!

- Ладно, - усмехнулся Махмуд. - Мы хотим взглянуть на него.

Старик снова хлопнул в ладоши.

Вскоре стражники ввели в покои высокого худого человека в темных одеждах. Властелин долго разглядывал его и, наконец, спросил, тяжело роняя слова:

- Тебе известно, чего мы хотим?

Скопец молча поклонился, скрестил руки на груди и застыл, как изваяние.

- Если ты все исполнишь, мы приблизим тебя к трону. - Легкая улыбка скользнула по губам султана. - После смерти Гассана - да продлит Аллах его годы! - ты займешь место рядом со мной. Пока же будешь готовить питье для снятия болей.

Махмуд снял с пальца перстень и бросил Фаруху. Тот ловко поймал его и почтительно поцеловал вырезанную на камне личную печать государя.

- Покажешь страже и тебя пропустят ко мне. А сейчас я хочу отдохнуть...

***

Гассан медленно шел сумрачными дворцовыми переходами, опираясь на плечо Фаруха. Когда они оказались одни в длинном коридоре, визирь тихо спросил:

- Теперь ты понимаешь все величие этого человека?

- Да, - глухо ответил скопец. - Он повелевает - и все приходит в движение.

Старик выпустил его плечо и затрясся от беззвучного смеха, держась руками за живот. Наконец, он успокоился и вытер выступившие на глазах слезы.

- Ты глупец, Фарух! Султан, да простит меня Аллах, ничто! Истинно велик Ибн-Сина! Султан обратится в пыль, а Ибн-Сина будет жить вечно!

- Он действительно владеет тайной бессмертия? - Глаза скопца заблестели.

- Это не важно. - Гассан пренебрежительно отмахнулся. - В памяти людей останется Ибн-Сина, а не Махмуд Газневи. Потомки благословят имя врачевателя, а не имя властелина!

- Но ведает ли Ибн-Сина тайну телесного бессмертия?

- Не знаю, - буркнул визирь.

Перед сном Фарух, как всегда, принес ему лекарство: при перемене погоды старика мучили боли в суставах. По обычаю, он отпил глоток и протянул чашу Гассану. В слабом свете коптящих светильников подслеповатые глаза визиря не заметили, как из-под ногтя Фаруха упала в чашу маленькая темная крупинка, похожая на маковое зернышко...

Прошел месяц. Визирь медленно шел длинным переходом султанского дворца в Газни. Стража почтительно приветствовала его и пропустила в покои повелителя. Тот едва сдерживал нетерпение:

- Ожидание затянулось, но, наконец, пришла пора действовать! Ибн-Сина в Хамадане! Не медли!

В тот же день во главе отряда вооруженных всадников визирь султана Фарух аль-Рамини поскакал в Хамадан...

***

Ибн-Сина разделся, лег на жесткий топчан и устало прикрыл глаза, чтобы не мешал свет масляного светильника в руке ученика. Кажется, после долгих мытарств удалось отыскать тихое уединенное пристанище, и здесь никто не помешает им совершить таинство знания. Наверное, пора начинать. Стоит ли оттягивать решающую минуту? Сегодня ночью Ибн-Сина надеялся победить смерть, но чтобы обмануть ее и вырваться из небытия, все равно придется сначала умереть. Он знал, что уже не годы и дни, а даже часы его сочтены: разве может ошибаться в этом тот, кто отдал борьбе с недугами всю жизнь? Вскоре у его изголовья появится бледная тень той, кому он старался не уступить ни одного из больных: пришел и его черед. Не открывая глаз, врач тихо спросил:

- Все ли ты понял? Сможешь ли ты сделать это как нужно?

- Да, Учитель, - шепотом ответил ученик.

- Не забудь: три кувшинчика, и обязательно из глины. Настоям нельзя соприкасаться с металлом. Ну а если не удастся...

- Не говори таких слов, Учитель!..

- Не перебивай. Ты заставляешь меня напрасно тратить силы. Нужно быть готовым ко всему... Если не удастся, знание не должно умереть. Ищи дальше, но бережно храни тайну и не отдавай ее в злые руки. А теперь иди, время не ждет.