Веденеев Василий - БАЛЬЗАМ АВИЦЕННЫ

У Нафтуллы нашлось несколько зачерствевших лепешек. Их съели с зажаренной на углях жесткой кониной и с наслаждением запили водой из ведра. Азиат закурил трубочку, и запах табачного дыма дразняще защекотал ноздри Федора Андреевича: все вещи у него отобрали разбойники Желтого человека, в том числе и сигары, а так хотелось сделать затяжку! Курящий Рогожин тоже с вожделении поглядывал на трубку Нафтуллы. Заметив это, азиат вытер мундштук полой халата и протянул трубку капитану:

- На!

Преодолев брезгливость, Кутергин жадно затянулся и натужно закашлялся: ну и табак у Нафтуллы, просто чертово семя. Отдышавшись, он передал трубку Прокофию, и тот, как ни в чем нЈ бывало, дососал ее, выбил пепел и с благодарностью вернул хозяину.

- Обычно они редко курят, - кивнул на Нафтуллу равнодушный к табаку Бессмертный. - Чаще сосут или жуют разную пакость. А этот табачком балуется.

- Много ездил, много видел. - Нафтулла покосился на него черным глазом. - Лучше табак, чем терьяк!

- Терьяк? - переспросил капитан.

- Опий они так называют, - равнодушно объяснил урядник и по-свойски подмигнул азиату. - Нy, мы - понятное дело, а ты тутова как очутился? Нас что ли караулил?

- Моя свои дела, - отрезал Нафтулла. - Я не хочу спрашивать, где люди урус-тюра и сам Денис-бала Зачем мне?

- Темнит, - заключил оживший после ужина унтер Епифанов и вытянулся на песке во весь свой гигантский рост.

Рогожин и Самсонов тоже начали устраиваться на ночлег. Помня о бродивших по пустыне хивинцах, Кутергин предложил по очереди нести караул с трофейной винтовкой. Правда, осталось всего четыре патрона, но все лучше, чем ничего - могут ведь подкрасться и повязать сонных.

Костер догорал, и едва светились багровые угли. В стороне тревожно всхрапывали привязанные к саксаулу лошади Нафтуллы. Их хозяин безмятежно разлегся и больше не обращал на русских никакого внимания. Подвинувшись поближе к капитану, Бессмертный молча показал глазами на коней, но Федор Андреевич сразу понял, что задумал казак, и отрицательно мотнул головой:

- Отставить! Мы не разбойники.

- Так я что. - Урядник равнодушно зевнул и отодвинулся. - Я так. Ложились бы, вашбродь, завтрева опять день будет.

Кутергин улегся, но, несмотря на усталость, сон не шел. Все время вертелась в голове мысль: как тут оказался Нафтулла? Сначала он в форте просился с русскими в степь, потом встретил их за рекой и добрался с экспедицией до развалин крепости, откуда неожиданно ушел. А теперь вдруг объявился у колодца в самом сердце пустыни. И что означали его слова о судьбе? Какими незримыми нитями могут быть связаны его жизненные пути с капитаном русского Генерального штаба? Бред! Что общего между русским офицером, дворянином, впервые очутившемся в диких краях, и мелким азиатским торговцем? Тем не менее с момента прибытия в форт Федор Андреевич постоянно встречался с Нафтуллой. Необъяснимые совпадения? Поневоле призадумаешься и начнешь поддаваться влиянию восточной мистики.

Капитан приподнял голову и огляделся. Епифанов с присвистом похрапывал, Самсонов свернулся калачиком, а к его широкой спине притулился Прокофий Рогожин. Урядник подбросил в костер кизяка и мелких веток саксаула. Положив винтовку на колени, он сдвинул на затылок лохматую папаху и медленно поворачивал голову то в одну, то в другую сторону, настороженно прислушиваясь и поглядывая в темноту. Федор Андреевич отметил, что казак устроился там, куда не доставал слабый свет тлеющих углей, чтобы его ненароком не сняли стрелой из темноты. С другой стороны костра лежал Нафтулла, с головой укрытый халатом. Спал он или нет? Может быть, хитрый азиат просто затаился и чего-то выжидал, наблюдая за русскими?

Кутергин встал, выпил воды из ведра и поплелся за бархан, наметенный ветром рядом с колодцем, - огромное количество выпитой воды настоятельно призывало облегчиться. Утопая штиблетами в рыхлом песке, капитан усмехнулся: наверное, со стороны он являет собой весьма занятную фигуру в грязном и рваном мундире без рукавов и погон, небритый, чумазый, в разодранных рейтузах. Ничего, только бы выбраться из этого ада!

Справив нужду, он на минутку задержался, разглядывая рисунок звезд на иссиня-черном небе, а когда опустил глаза, заметил в нескольких шагах непонятную кочку - кажется, ее раньше не было или с ним играет дурные шутки опаленная безжалостным солнцем раненая голова? Решив проверить себя, он шагнул к непонятной кочке и с удивлением увидел, что это сидевший на корточках, сжавшийся в комок человек. Он внезапно прыгнул капитану навстречу, и в лунном свете зловеще блеснуло лезвие ножа.

От смертельного удара в грудь спасли уроки мирных горцев, обучавших русского офицера борьбе. Кутергин резко бросился нападавшему в ноги. Перелетев через капитана, тот моментально извернулся, как кошка, и снова встал. Федор Андреевич перекатился и тоже вскочил. Пригнувшись, он слегка раскинул руки в стороны и приготовился отразить новую атаку. Перед глазами опять сверкнул нож. Капитан отпрыгнул, проклиная рыхлый песок: ноги вязли в нем, как в болоте.

В призрачном свете луны Кутергин разглядел, наконец, рослого жилистого азиата в короткой, туго перепоясанной куртке и длинных штанах, ниже колен обмотанных полосками материи. На ногах у него были опорки из сыромятной кожи. Тельфек он скинул и бритая голова блестела, словно смазанная маслом. Намереваясь схватить капитана, азиат далеко вперед выставил левую руку с жадно растопыренными пальцами и в правой сжимал длинный кривой кинжал. Зорко следя за каждым его движением, Федор Андреевич изо всех сил заорал:

- Кузьма!

За барханом бухнул выстрел, послышались шлепки конских копыт по песку, разноголосо взвыли азиаты, и бухнул второй выстрел. Дико и страшно заревел Епифанов, изрыгая матерные проклятия, которыми с незапамятных времен подбадривали себя в бою и драках простые русские.люди. Значит, там пошла заваруха?

Азиат по-змеиному зашипел, оскалился и в третий раз прыгнул на капитана: если не удалось взять уруса в плен, придется взять его жизнь! Федор Андреевич сделал ложный выпад и, когда азиат выбросил вперед руку с ножом, поймал его широкое запястье. В ноздри резко ударил запах пота и прогорклого бараньего сала. В противнике чувствовалась необузданная первобытная сила, как у дикого животного. И такая же ярость, еще более распаленная неудачной засадой. Поэтому Кутергин предпочел не медлить: он дернул азиата на. себя и нанес жестокий удар ребром ладони в кадык. Этому приему научил его знакомый офицер флота, повидавший немало портовых притонов разных стран и континентов. Азиат словно наткнулся на невидимую каменную стену - утробно хрюкнув, он выронил из ослабевших пальцев нож и кулем осел на песок.