Мартиросян А.Б. - Cталин после войны. 1945 -1953 годы

1На японском плацдарме та же самая идея реализовывалась легендарными Рихардом Зорге и Ходзуми Одзаки, до их ареста вередине октября 1941 г. ЕАК был создан при Советском информационном бюро, а само Информбюро входило в систему Совнаркома (Совета Министров. - А. М.). Председателем Информбюро в 1947 году был член ЦК ВКП(б) С.А. Лозовский, который и входил в руководство ЕАК. С. Михоэлс был председателем ЕАК, так как именно он был наиболее широко известен и в СССР, и за границей как артист и общественный деятель. Ему как знаменитости позволяли свободу действий, но, конечно, в определенных пределах. Заместителем Михоэлса, сопровождавшим его и в зарубежных поездках, и, по существу, главным администратором этой организации был поэт И.С. Фефер… Фефер был крупным агентом НКВД (МГБ. - А . М . ) , которого «вел» комиссар госбезопасности Леонид Райх-ман.

Членами ЕАК стали поэты и писатели И.С. Фефер, Л.М. Квитко, П.Д. Маркиш, Д.Р. Берельсон, С.З. Галкин, художественный руководитель Московского государственного еврейского театра (ГОСЕТ) В.Л. Зускин, главный врач ЦКБ имени Боткина Б.А. Шимелиович, директор Института физиологии АМН СССР академик АН СССР и АМН СССР Л.С. Штерн и другие. Комитет имел свой печатный орган -газету «Эйникайт» («Единение»), которая распространялась в СССР и за рубежом. В ходе поездок в США, осуществлявшихся по заданию ЦК ВКП(б), С. Михоэлс и другие члены ЕАК общались с представителями еврейской культурной элиты США. В 1946 г. С. Михоэлс был удостоен Сталинской премии за создание по мотивам еврейского музыкального фольклора спектакля «Фрейлехс». Такое поведение Сталина в отношении еврейской культуры еще раз доказывает, что никаким антисемитизмом он не страдал.

Ближе к концу войны члены ЕАК, особенно Михо-элс, принимают участие в конкретных судьбах еврейских беженцев, вырвавшихся из гетто или вернувшихся из эвакуации (получение вида на жительство и жилья, трудоустройство, материальная помощь), а также в судьбе тех, кто был несправедливо уволен, не принят в вуз на национальной почве. Эта работа не входила в задачи, стоящие перед комитетом, и фактически была нелегальной и антисоветской (в рамках действовавшего тогда законодательства. - A.M.). Среди инициатив, предпринятых Михоэлсом и Фефером после возвращения из США, было письмо на имя Молотова о создании Еврейской автономной области в Северном Крыму, где до войны было несколько еврейских колхозов. Представитель еврейской буржуазно-националистической организации «Джойнт» обещал им выделить крупные суммы для расселения евреев в Крыму. Письмо это имело лишь одно последствие: в деле ЕАК оно проходило как доказательство измены родине [(«Джойнт», по мнению МГБ, имел план превращения Крыма в американский плацдарм в этом регионе). К слову сказать, это не было какой-то выдумкой или плодом досужих вымыслов органов госбезопасности, а точным знанием, опиравшимся на разведывательную информацию. - А. М.], и подвело подсудимых под 58-ю расстрельную статью.

Вскоре после войны МГБ обнаружил нездоровый интерес к личной жизни Сталина со стороны сионистских кругов за границей. Этот интерес был связан прежде всего с тем, что главной международной проблемой в 1947 г. был план создания государства Израиль. Успех этого плана, осуществлявшегося через ООН, в значительной степени зависел от позиции СССР и его друзей. Опубликованные на Западе сведения о личной жизни Сталина указывали на наличие и «внутреннего» источника, близкого Сталину, или даже нескольких источников. Разглашение подробностей о личной жизни Сталина в СССР трактовалось как разглашение государственных тайн (к слову сказать, в те времена, да и сейчас тоже, подобное по-прежнему трактуется именно так, в чем, конечно же, нет ничего сверхъестественного. - А. М.). Министр государственной безопасности Абакумов получил новое задание - проследить за каналами утечки информации.

Первые подозрения пали на родственников второй жены Сталина, Анну Сергеевну и Евгению Аллилуевых. А.С. Аллилуева в 1946 году опубликовала книгу «Воспоминания», в которой неизбежно появлялась и тема о Сталине. Эта книга как бы продолжала книгу ее отца С.Я. Аллилуева, который был другом не только Сталина, но и Ленина. Сталин знал его с 1903 года. Незадолго перед смертью в 1945 г. С.Я. Аллилуев, тесть Сталина, начал писать книгу воспоминаний, события в которой доходили только до 1905 года. Она была опубликована в 1946 г. с предисловием М.И. Калинина. С.Я. Аллилуев умер в возрасте 79 лет. А.С. Аллилуева, опубликовав книгу воспоминаний, начала также выступать с лекциями по истории революции. В этом случае ей приходилось отвечать на разные вопросы. В мае 1947 г. книга воспоминаний Аллилуевой была раскритикована в «Правде» и затем изъята из обращения. Ей предложили также прекратить лекционные турне. Критические разговоры о Сталина были зарегистрированы оперативной техникой и в доме Е.А. Аллилуевой.

Первой, в начале декабря 1947 года, арестовали Е.А. Аллилуеву, которую обвинили в антисоветской деятельности и в распространении клеветы в отношении главы советского правительства. Через несколько дней арестовали и ее мужа Молочникова. В январе 1948 г. арестовали и А.С. Аллилуеву, предъявив ей такие же обвинения. В круг друзей Аллилуевых и Мо-лочникова попали И.И. Гольдштейн и З.Г. Гринберг. Гольдштейн, экономист, работал вместе с Молочни-ковым и Павлом Аллилуевым в торговом представительстве СССР в Берлине в 1929-1933 годы. Гринберг, литератор и сотрудник СМ. Михоэлса по работе в ЕАК, также посещавший квартиру Аллилуевой, познакомил артиста с родственниками Сталина.

Уже на первых допросах в декабре 1947 г. Е.А. Аллилуева сообщила, что Гольдштейн интересовался семьей Сталина и особенно семьей Светланы и Григория Морозова. На допросах в тюрьме МГБ, проводившихся под личным контролем Абакумова, Гольдштейн сообщил о том, что информацию о Сталине он собирал по просьбе Михоэлса, председателя ЕАК. Арестованный З.Г. Гринберг тоже дал показания, что Михоэлс проявлял интерес к личной жизни вождя и сообщает эти сведения на Запад. И эта деятельность явно была антисоветской…

Небольшой комментарий.Конечно, со времен «оттепели» троцкиста Хрущева принято считать, что все эти показания были выбиты из них силой. По сию пору это убеждение культивируется особо рьяно. Но кто бы хоть раз призадумался над следующим: а стоила ли эта информация того, чтобы применять к подследственным насильственные методы?! Ведь МГБ-то располагало беспристрастными данными технического контроля, сиречь «прослушки», и чекистам не было никакой нужды прибегать к силовым методам, чтобы заполучить такие данные. Если кто-то из подследственных по этому делу что-то утаивал, то, опираясь на эти и иные данные, ему прямо говорили, что такого-то числа в такое-то время он вел такие-то беседы на такие-то темы. А далее следователи требовали, чтобы он рассказал всю правду о том, кто инициатор этих бесед, каково их содержание (это делалось для сравнения с данными технического контроля и выявления степени искренности и правдивости показаний) и кому передавалось их содержание. Это обычный прием следственной работы, к тому же совершенно не требующий применения даже тени намека на силовые приемы ведения следствия. Здесь все построено на психологическом шоке. Кстати говоря, эта следственная практика - общемировая, а не только советская. Это во-первых.