Алешко Алексей - МРАЗЬ

-Неужели так же? - Откровенно удивился я.

-Представьте себе! Я сопоставил даты и окончательно убедился в том, что молодой Саша был в нее влюблен и намеренно повторил ее поступок! Судите сами. Статья об отважной партизанке, с отличной фотографией кстати, выходит в «Красной звезде» в ноябре 41-го года, тогда же Матросов резко меняется и начинает проситься на фронт. Через год, 25 ноября 1942 года, в бою под деревней Ламовичи, Шершнёва закрывает собой амбразуру. Рассказ о ее подвиге печатают в январе 43-го, а через месяц, 27 февраля, девятнадцатилетний Саша повторят поступок своей семнадцатилетней возлюбленной.

-Удивительно и красиво, Ромео и Джульета грызут локти от зависти. - Хмыкнул я.

-Да уж, как сказал Марк Твен: жизнь - самый лучший выдумщик. Но здесь есть еще один интересный момент. До Морозова прыгал на амбразуры не один десяток солдат, человек 15 до него получили свою посмертную звезду героя за точно такой же подвиг. И после него не один десяток, но про них знают и помнят только специалисты, а Александр Матросов - имя нарицательное.

-Про него фильм сняли. - Ввернул я заранее ощущая слабость приведенного аргумента.

-Фильм про него сняли потом, в 47-м году и, возможно, фильм снимали именно про него, а не кого-нибудь из других, простите, более достойных закрывателей амбразур, именно из-за его любовной истории, но потом вмешалась цензура и всю романтику из фильма убрали.

-Вполне похоже на правду, - согласился я, - в героике преданности партии и народу нет места влюбленной романтике.

-Да, любовь Саши к Римме оттеснила бы далеко на второй план всю «за Родину, за Сталина».

-Но тогда почему было просто не снять фильм о других?

-Одно дело снять, и совсем другое - переснять, или доснять новые сцены, взамен выкинутых.

- Так может про него просто больше писали? - Спросил я все еще не до конца веря в возможность существования такой красивой фронтовой истории любви.

-Это и есть самое удивительно! - Воскликнул мой собеседник немного отставив лоск и приятную чопорность. - Я не поленился и посчитал, здесь наш герой ничем не выделяется, про всех писали почти одинаково, о некоторых даже больше, причем существенно. Но фильм снимали именно про него, как раз из-за того, что об его поступке знали и помнили все, в отличии от Вилкова или Бумагина, тоже закрывшими амбразуры, но совсем недавно, в самом конце войны. Их забывали почти сразу, а Александр Матросов все время был и в памяти и на слуху. Мне кажется, что история его влюбленности в Римму была известна и передавалась из уст в уста, по секрету, и именно она позволяла не забывать о нем с 43-го по 47-й годы.

-Павел Петрович, - мы подходили к офису банка, - мне было очень приятно скоротать беседой с вами дорогу. Надеюсь на продолжение знакомства. - Я протянул ему визитную карточку. - К сожалению вынужден с вами расстаться, работа.

-Мне тоже было очень приятно, - он пожал мою руку, чуть замешкавшись и похлопав себя по карманам наконец нашел визитницу, - всего доброго. Я работаю чуть дальше, - он кивнул вдоль улицы, - надеюсь встретить вас за обедом.

-Обязательно, - заверил я снова пожимая руку.

Леночка.

У двери кабинета привычно встречает личная секретарша, Леночка - дура-дурой, но исполнительная. Типичный представитель вида «людишки обыкновенные»: муж, ребенок и навечно отпечатавшаяся на лице ипотека. Белая блузка застегнута под горло, черный деловой костюм с юбкой чуть ниже колена, в руках ежедневник и папка с какими-то документами, видимо мне на подпись. Дополняет портрет скромный аккуратный make up и красные глазенки - опять с мужем воевала, потом плакала всю ночь.

-Доброе утро Александр Евгеньевич. - Глазки прячет и папку стискивает аж пальчики побелели.

-Доброе. Зайди ко мне. - Командую и прохожу в кабинет, она семенит следом.

-Вам звонила Лариса Алексеевна, через тридцать минут совещание....

-Совещание? - Я скидываю пальто и подхожу вплотную к ней. Теряется, совсем опускает головку от чего собранные в тугой хвост светлые волосы спадают по бокам и ее голова с высоты моего роста начинает напоминать стог соломы.

-Да, сегодня утром позвонили...

-С чего бы это вдруг?

-Не знаю, мне только сказали... - Еле лапочет. Поднимаю за подбородок ее голову заставляя смотреть мне в глаза. Одновременно отбирая папки и бросаю их на стол.

-Что на это раз? - Спрашиваю голосом строгого начальника. Отстраняется, мотает головой, потом резко закрывает лицо руками и пытается выскочить из кабинета. Ловлю за локоть, привлекаю к себе, обнимаю. Не убирая рук от лица прячется у меня на груди и плачет, тихо-тихо, лишь плечики еле подрагивают. Глажу по голове.

-Я больше так не могу. - Наконец-то доносится сквозь всхлипы. - Он всё знает.

-Знать он не может, догадываться или подозревать - сколько угодно. - Говорю подчеркнуто спокойно не переставая гладить ее шелковистые, пахнущие манго и чем-то цитрусовым волосы. - Он тебя избегает? Сторонится? Что-то высказывает? - Отрицательно мотает головой. - Тогда что?

-Наоборот. - Вроде успокаивается, обвивает меня руками и, все еще всхлипывая, прижимается щекой. Рубашку надо будет поменять. - Цветы почти каждый день, комплименты, вставать начал раньше чтоб мне завтрак приготовить, вчера притащил целую сумку Lush, массаж мне сделал, ребенка сам уложил.

-Нашла о чем плакать, - усмехаюсь и чуть отодвигаю ее от себя заглядывая в глаза, - это ж хорошо! На твоем месте...

-А я не хочу! - Перебивает, снова прижимается ко мне пряча лицо на груди и опять плачет. Галстук тоже прийдется менять. - Я не хочу его! - Всхлипы. - Не хочу. - Всхлипы. - А он каждый вечер пристраивается и тычется, тычется! - Всхлипы. - А я не хочу! - Всхлипы. - Он мне противен. - Всхлипы. - Я не могу так больше. Он мне противен, он ко мне лезет, а меня от него трясет! - Всхлипы.

Ну вот, началось... Что ж за день-то сегодня за такой. Наверное это весна, обострение. Ерунда конечно. Наверное. Но судя по началу сегодняшнего дня не лишенная оснований.

-Подумай, маленькая, он тебя любит, - прижимаю ее голову к груди и глажу, глажу, глажу, - он отец вашего ребенка, и его он тоже любит, ну разведетесь и куда ты? Порознь ипотеку вы не потянете, кому бы квартира не осталась, имеем в остатке мать одиночку в съемной квартире где-нибудь в Бирюлево, полтора часа до работы, ребенок в ночной группе детского сада, вечная нехватка денег и далее со всеми остановками. - Отодвинулась от меня, смотрит удивленно. Потеки туши прорисовали размазанные дорожки по щекам. Кранты рубашке. Четыре сотни ЕВРО. И галстуку - еще две сотни. - Или прощай Москва, здравствуй мама и славный город Ярославль, такой родной и далекий.

-А ты? - Голос обреченный, почти мертвый, слезы текут по проторенным черным дорожкам, кажется я даже слышу как они шуршат, словно автомобили по асфальту. Прозрачные автомобили будущего на асфальтовой дороге прошлого. А в этом что-то есть.