Коста Данаос - Маг с Явы

Коста Данаос

Афины, Греция

По образованию я ученый и имею степени по двум инженерным специальностям. Кроме того, я работал в одной из крупнейших мировых корпораций ведущим инженером проекта. Чувство логики и социальные стереотипы сделали из меня человека, который не сразу верит всему, что видит или слышит в кино. Мне необходимы неоднократные доказательства, чтобы я поставил под сомнение сложившуюся у меня систему представлений. Однако когда я встречаю подтверждения тому, в чем хотел убедиться, то ни на секунду не сомневаюсь в их правдивости. Я уверен, что, если вижу что-либо своими глазами, это подлинное явление, а не что-то специально подстроенное, не подделка. Я был убежден в этом. Может быть, новое тысячелетие изменит наше мышление и позволит человеку, с воспитанием усвоившему западный образ мыслей и научное мировоззрение, воскликнуть, увидев что-либо не соответствующее признанным законам природы: «Верю!».

Как я уже заметил в предисловии, хорошо сделанное документальное свидетельство, предложенное братьями Лорном и Лоренсом Блэрами в фильме под названием «Огненное кольцо», являет совершенно поразительного восточного человека, совершающего вещи, невозможные с точки зрения западной медицины и физики: используя внутреннюю биоэнергетику, этот человек воспламеняет газету. И проделывает это спокойно, почти бесстрастно. Вот он выждал, пока съемочная группа подготовится, взглянул на оператора, вытянул правую руку над скомканной газетой, напрягся всем телом и поджег ее. Зритель мог уловить, что из открытой ладони исходила какая-то энергия – настолько мощная, что газета ярко вспыхнула.

Есть, по крайней мере, две причины считать, что этот трюк был очередным фокусом. Первая: создатели фильма были в сговоре с иллюзионистом и, используя спецэффекты, устроили мистификацию зрителей. Вторая: герой фильма сам надувал его авторов, замаскировав кусочек фосфора или какого-то другого горючего вещества в скомканной бумаге и подгадывая его возгорание таким образом, чтобы он совпал с моментом самопроизвольного окисления. Но я был убежден, что ни то, ни другое неверно; я был уверен, образно говоря, что смотрю на «настоящего Маккоя».

Прежде всего, меня убедил сам человек. Он был крепкого телосложения, настоящий азиат, улыбчивый и скромный. По виду среднего возраста, хотя с густыми темными волосами и молодой кожей лица; только глаза выдавали его возраст, светясь мягкой искренностью. Он говорил проникновенно и сострадательно, без тени лукавства. Он даже волновался перед камерой! Самое важное: как оказалось, он лично ничего не получил от съемок; ни его имя, ни место жительства не были обнародованы, и, конечно же, он не просил за показ своего искусства денег. Однако ни одна из подобных мыслей не пришла мне тогда в голову. В тот момент, когда я впервые смотрел «Огненное кольцо» на видео, я понял только одно: наконец-то после двадцатипятилетних поисков я встретил своего Учителя; я смотрел на него и узнавал его. Ничто уже не могло остановить меня от поездки к нему.

Как и многие люди моего поколения, я долгое время изучал боевые искусства. Начал лет в десять, прошел через несколько школ восточных единоборств и к двадцати годам остановился на японской борьбе джиу-джитсу. Занимаясь восточными единоборствами, добивался одного: мне хотелось быть похожим на актера Дэвида Карридана, который так выразительно продемонстрировал свое мастерство в популярном тогда сериале «Кунфу». А вообще я хотел познать искусство, мастера которого были мудрыми просвещенными философами, способными, если надо, убить одним ударом тигра, однако презиравшими насилие, для которого были натренированы. Я мечтал об искусстве, которое делало бы меня с годами сильнее , а не слабее. Я мечтал об искусстве, посредством которого мой Учитель объяснил бы мне меня самого и мир вокруг. Я хотел быть как Гуай Чжан Кэйн.

Я искал такого наставника по всему свету, но люди, которых я находил, делились на три категории: просвещенные философы, которые не смогли бы выбраться и из бумажного мешка, будь у них такая задача; совершенные животные – они были прекрасными бойцами, но цивилизованный человек не мог бы пригласить их в свой дом; люди, на первый взгляд вполне подходящие, однако либо недостаточно мудрые, либо ленивые, либо жуликоватые, либо эмоционально неуравновешенные. Вполне возможно, впрочем, что это я был недостоин этих учителей и покидал их, не поняв до конца.

В прошлом я неоднократно отвергал китайские боевые искусства из-за недостаточного знания о них, поскольку такие сведения мало распространены на Западе. В 70 – 80-х годах XX века китайские боевые искусства пользовались дурной славой из-за нехватки компетентных преподавателей. Гораздо труднее было найти надежного учителя, чем мошенников, старающихся нажиться на популярности фильмов о кунфу. А поехать в поисках истинного мастера в коммунистический Китай до 1992 года я не мог из-за моей работы. И все же, как усердный ученик, я читал книги серьезных исследователей и учителей. Я знал теорию китайских боевых искусств и знал, что человек, которого я увидел в фильме, был китайцем. Я также узнал, что поразившее меня явление называется нэйгун – управление внутренней энергией.

Я должен был найти его.

Я знал, что это будет нелегко. Я не знал его имени. В документальном фильме сообщалось, что он живет на Яве или на Бали, но я даже не знал, правда ли это, – в принципе его могли снять и в Сан-Франциско. Кроме того, я не говорил ни на китайском, ни на малайском.

Спустя десять дней я летел в столицу Индонезии Джакарту. После восемнадцатичасового перелета я остановился в самом чистом из всех грязных мотелей на Ялан Якса и расслабился до утра. Я знал, что путешествие будет трудным.

На следующий день я положил в карман пачку фотографий – кадры, которые сделал с «Огненного кольца», и отправился в джакартский Китайский квартал – район под названием Глодок. Я решил обойти все здешние аптеки и клиники акупунктуры и спрашивать, не знает ли кто человека с фотографий. На тот момент такая идея показалась мне подходящей.

Люди думали, что я ненормальный.

Я, должно быть, отнимал у них уйму рабочего времени. Я впервые был в Индонезии, ждал худшего и был одет как западный турист на сафари. Кто-то из торговцев смеялся мне в лицо, кто-то сухо советовал, чтобы я «отвалил». Один даже вытолкал меня вон! После шести или семи часов безуспешных расспросов, блуждая среди попрошаек и прокаженных в сопровождении стайки уличной ребятни, я набрел на китайский храм в центре квартала и вошел внутрь. Уличный шум мгновенно отступил, и я остался один.