Александр Сумароков - Димитрий Самозванец

(один)

Нетвердо на главе моей лежит венец,

И близок моего величия конец.

Повсеминутно жду незапныя премены.

О устрашающи меня Кремлевы стены!

Мне мнится, что всяк час вещаете вы мне:

"Злодей, ты - враг, ты - враг и нам и всей стране!"

Гласят гражданя: "Мы тобою разоренны!"

А храмы вопиют: "Мы кровью обагренны!"

Уныли вкруг Москвы прекрасные места,

И ад из пропастей разверз на мя уста.

Во преисподнюю зрю мрачные степени

И вижу в тартаре мучительские тени.

Уже в геенне я и в пламени горю.

Воззрю на небеса: селенье райско зрю,

Там добрые цари природы всей красою,

И ангели кропят их райскою росою.

А мне, отчаянну, на что надежда днесь?!

Ввек буду мучиться, как мучуся я здесь.

Не венценосец я в великолепном граде,

Но беззаконник злой, терзаемый во аде.

Я гибну, множество народа погубя.

Беги, тиран, беги!.. Кого бежать?.. Себя?

Не вижу никого другого пред собою.

Беги!.. Куда бежать?.. Твой ад везде с тобою.

Убийца здесь; беги!.. Но я убийца сей.

Страшуся сам себя и тени я моей.

Отмщу!.. Кому?.. Себе?.. Себя ль возненавижу?

Люблю себя… Люблю… За что?.. Того не вижу.

Всё вопит на меня: грабеж, неправый суд,

Все страшные дела, все купно вопиют.

Живу к несчастию, умру ко счастью ближних.

Завидна участь мне людей и самых нижних.

И нищий в бедности спокоен иногда,

А я здесь царствую и мучуся всегда.

Терпи и погибай, восшед на трон обманом,

Гони и будь гоним, живи, умри тираном!

Шуйский и Пармен.

Пармен.

Я мысли мрачные злодею просветил

И новы ярости сколь можно укротил.

Георгия от уз тиран освобождает,

Довод мой гнев его по нужде побеждает.

Наперсником его я был бы верен ввек,

Коль добродетельный он был бы человек,

Но сын отечества, член росского народа…

Шуйский

Димитрия на трон взвела его порода.

Пармен

Когда владети нет достоинства его,

Во случае таком порода ничего.

Пускай Отрепьев он, но и среди обмана,

Коль он достойный царь, достоин царска сана.

Но пользует ли нам высокий сан един?

Пускай Димитрий сей монарха росска сын,

Да если качества в нем оного не видим,

Так мы монаршу кровь достойно ненавидим,

Не находя в себе к отцу любови чад.

Коль нет от скипетра во обществе отрад,

Когда невинные в отчаянии стонут,

Вдовы и сироты во горьком плаче тонут;

Коль, вместо истины, вокруг престола лесть,

Когда в опасности именье, жизнь и честь,

Коль истину сребром и златом покупают,

Не с просьбой ко суду - с дарами приступают,

Коль добродетели отличной чести нет,

Грабитель и злодей без трепета живет

И человечество во всех делах теснится, -

Монарху слава вся мечтается и снится.

Пустая похвала возникнет и падет, -

Без пользы общества на троне славы нет.

Шуйский

Царю и обществу я всяких благ желаю.

Пармен

А я на небеса молитвы воссылаю.

Спасай отечество, Георгия, себя

И деву страждущу, рожденну от тебя!

Шуйский

(один)

Лукавствуй ты иль нет, Димитрий мной увянет,

Низвержется, падет, падет и не восстанет.

Когда умрети рок велит, умреть хощу,

Но на Димитрия весь город возмущу.

Спасу престольный град, отечество избавлю,

Умру, но имени бессмертие оставлю.

Почтен герой, врага который победит,

Но кто отечество от ига свободит,

И победителя почтенней многократно.

За общество умреть и хвально и приятно.

Шуйский, Георгий и Ксения.

Шуйский

Враг общества еще вам хочет говорить,

С собой желая вас тирански примирить.

Но предложение его хотя и гнусно,

Старайтесь поступать вы скромно и искусно.

Такой же вам совет и прежде я давал,

Но вы испортили, что я ни основал.

Кто силе уступать при нужде не умеет,

В развратном мире жить понятья не имеет.

Георгий

Оставь содеянну мне, князь, вину сию!

Презрительны слова тронули честь мою,

Они смятенный весь мои дух восколебали,

Предосторожности все разом погибали.

Я ввек не ожидал с рожденья моего

Услышати таких речей ни от кого,

Неожидаемо нахальство ум расшибло,

Вся память отошла, терпение погибло,

И если б брак его с ней меньше мне грозил,

Я б меч тогда во грудь тиранову вонзил.

А днесь колико он бессовестен, безбожен,

Толь буду терпелив пред ним и осторожен.

Для ней одной, для ней ругательство стерплю;

Довольно ли тебя я, Ксения, люблю?!

Ксения

А я, Георгия зря к смерти осужденна,

Могла ль терпением быть хитро побежденна?!

На что мне жизнь и свет в такой уже судьбе?

О мой любезный князь! Душа моя в тебе,

Тобой живу, дышу, тобою украшаюсь,

Тобой блаженствую, тобою утешаюсь.

Не стану при тебе и в бедности тужить:

В убогой хижине с тобой готова жить.

Ни казнью мне тиран и никакой судьбою

Не разлучит меня, возлюбленный, с тобою.

Шуйский

Но скройте во сердцах взаимный свой сей жар.

Георгий

Ах, если поразит такой меня удар,

Что он насилие употребит ко браку!

Такое торжество Георгиеву зраку

Свирепей муки той, какая в аде есть.

И сердце каменно того не может снесть!

Трепещет грудь моя, душа моя разится,

Когда мне только то в уме вообразится.

Ксения

Откинь сей страх, того не будет никогда,

Сей брак не торжества, но смерти мне чреда.

И если я с тобой не буду сопряженна,

С тобою буду я во гробе положенна.

Пускай истлеет наш в пещере купно прах,

Не брак, но смерть моя - тебе единый страх!

Георгий

Дай мне, любезная, единому умрети,

И смерти твоея не возмогу я зрети.

Живи и в черную одежду облекись,

Живи и ангелом прекрасным нарекись!

Еще духовные духовну власть имеют,

Еще Игнатию противостати смеют

И бодрствуют еще противу ересей,

Которы, папствуя, нам сеет пастырь сей.

Шуйский

В печали, в горести надейтеся на бога;

Всесилен он, премудр, его щедрота многа,

И следуйте во всем совету моему.

Ксения

Во всем последуем приказу твоему.

Георгий и Ксения.

Ксения

Пройдите вы скоряй, пройдите, дни плачевны!

Георгий

Пройдите, времена, которы столько гневны!

Скрывайся в сердце ты, горячая любовь,

Престань воспламенять мою кипящу кровь

И нежным перестань ея прельщаться взглядом,

Дабы не стал тебе взгляд сей смертельным ядом!

Умолкни, страсть моя, и нужде покорись,

Жар, пламень мой, во хлад и в стужу претворись!

Скрывайтесь, нежности, колико станет мочи!

Ксения

Взирайте на него без нежности вы, очи, -

Не прежние текут минуты сладких дней, -

И соглашайтеся с притворностью моей!

Не вображайтеся, те радостны минуты,