Огнева Евгеньевна - Дети вечного марта

Сердце подлого притворщика стучало размеренно и мощно. А чего ему не стучать?

Стоило девушке замереть перед ним на коленях, лапы сами потянулись. Эрика охнуть не успела, как уже барахталась в цепких Санькиных объятиях. Но, опять же, не кричала. Из чего означенный притворщик сделал вывод: кругом он прав; не выпуская своей жертвы, перевернулся и подмял ее под себя.

Вот тут она рванулась по-настоящему. Кот прижал, сильнее, а когда девушка таки открыла рот, чтобы завопить, мирно спросил:

— Тебе так неудобно? - Чмокнул ее в нос и откатился. Медвежушка хотела его огреть, как следует, но Саня извернулся. Удар прошел вскользь, совсем не больно.

— Ты зачем дерешься? - засмеялся Саня?

— Свинья! - выпалила Эрика.

— Ничего подобного. Я - кот. Видела полоску на спине? У свиней она жесткая, а у меня мягкая.

Мучительно покрасневшая Эрика кинулась к нему и заколотила кулачками в грудь. Саня только смеялся, да катался из стороны в сторону. Пока она не устала. А как притомилась, села и закрыла лицо ладонями.

Он не сразу сообразил, что девушка плачет. Не притворяется - по настоящему. Проклюнулась совесть. Он подполз к ней поближе и начал отводить руки. Эрика заревела навзрыд.

Тьфу, пропасть! Напугалась, что ли? Саня вскочил, уселся рядом и осторожно обнял ее за плечи.

— Ну, прости меня. Я не хотел тебя пугать. Это же просто шутка. Поколоти меня еще маленько. Не реви, а то и я рядом с тобой заплачу.

Ему удалось завладеть маленькими теплыми ладошками. Девушка хотела сжать кулачки. Саня их насильно расправил и поцеловал сначала одну, потом другую. Поцеловал тонкое запястье, гладкую кожу выше у локтя и поднял голову:

— У тебя руки красивые. И сама ты очень красивая. Ты самая красивая девушка, из всех кого я встречал. Не сердись на меня. И за ночное беспокойство не сердись. Меня Шак на плече в твою комнату притащил.

— Я… я не по тому…

— Успокойся, ладно?

— Угу.

Ее потряхивало, но слезы уже подсыхали. Эрика попыталась высвободиться. Саня прижал крепче - так быстрее пройдет. А сам тихонечко шептал, щекотал нежную кожу за ушком.

— Вот так. Молодец. Не плач. Все будет хорошо. Ты же меня не боишься?

Эрика дернулась.

— Или боишься?

— Я н-не знаю…

Ответ его озадачил. Интересно, а кто должен знать? Но посмотрел - не врет. Что-то с ней было не так. Вспомнились слова Беры, дескать, сидит затворницей, из комнаты ее не вытащишь.

Ой, Чуры мои и Пращуры, а что если она еще мужчины не знала? Вот бы вляпался. Тогда точно, Пелинор его размажет, впечатает в стенку рядом с последним Львом. Останется кот Санька жалкой цветной кляксой, в назидание потомкам.

Надо бы остановиться и откланяться: простите, милая девушка, был не прав, ухожу. Как бы не так! Не мог он уйти. Наоборот, так бы и нянчил ее, гладил, пока сама не потянется. Что рано или поздно потянется, он не сомневался.

Саня подхватил Эрику на руки, пересел на плоский камень, устроил ее у себя на коленях.

— Давай, разберемся, чего ты так испугалась, - шепнул на ухо. - Тебе сидеть удобно? Не страшно?

— Нет.

— А когда я тебя целую? Вот так… Я же тихонечко. Ты такая красивая… Тебя кто-нибудь так целовал раньше?

— Я… мне… об этом знают только дядька с теткой. Знаешь, раньше было все нормально. Я не боялась. Когда я жила дома, потом в Меце…

Медвежушка спрятала лицо у него на груди.

— Там что-то случилось?

— В Меце убили моего отца.

Вот болван, пристал с вопросами. А с другой стороны: пять лет прошло, или около того. Пора бы успокоиться. Саню кольнуло любопытство. Но допытываться не стал. Если захочет, сама расскажет.

— Тогда, давай, лучше, о живых говорить. Или о…

— Дядя спешно уехал на границу, - перебила его Эрика. - Отец собирался последовать за ним. Но другой мой дядя, двоюродный, прислал за мной целое посольство. Он предлагал мне пожить у него в замке. Его средний сын Эро как-то у нас гостил. Родители еще тогда решили, что мы станем мужем и женой. Я была не против. Он мне нравился. Медведей почти не осталось. Лучше выйти замуж за него, чем за какого-нибудь чужака с востока.

Послы уговорили отца повременить с отъездом. Я отправилась в Мец. Папа приехал туда через полгода.

Ольрик Мец с порога объявил ему, что свадьбу придется отложить. Я… понимаешь, папа меня многому научил, а Эро едва умел читать. Старый Ольрик заявил, что я все время унижаю его сына, смеюсь над ним, что папа должен учить Эро, если хочет отдать меня в приличную семью. Что нас по всему герцогству считают преступниками. Дядя Влад к тому времени уже закрыл единственный, свободный проход во внутренней границе. Папа за меня боялся, потому счел, что мне лучше выйти замуж и остаться в семье родственников.

Я его отговаривала. За полгода тупой Эро мне просто опротивел. Сначала все было хорошо. Нас поселили в отдельном покое. Мы фактически уже стали супругами. Потом кузен начал ко мне придираться по каждому поводу. Дело дошло до оскорблений. Я хотела переселиться. Мне не дали. Этот недоумок каждую ночь приходил ко мне и требовал, требовал, требовал. Я сопротивлялась. Дело кончилось тем, что Ольрик мне пригрозил… предупредил, что если я стану отказывать в постели его сыну, он отдаст меня гарнизону. Я, конечно, медведица, но с сотней мужчин все равно не справлюсь.

Я уже тогда начала подозревать, что затевается что-то нехорошее. Но приехал папа, и все изменилось: Эро больше не рвал на мне одежду, не насиловал меня по ночам. Он послушно ходил на занятия, слушал, даже делал вид, что ему интересно. А папа увлекся. Он отмахивался от моих страхов.

Лариссу ему подослал сам Ольрик. Прости, если тебе неприятно это слышать, она была кошкой. Папа мне рассказывал о своем студенческом увлечении. Та девушка тоже была кошкой. Папа, наверное, вспомнил молодость. Я его просила, давай уедем, давай сбежим. Дядя Влад примет нас в любом случает. Нет, он хотел и Лариссу забрать с собой. А она не соглашалась.

Конец истории знает все герцогство: папу уличили в несанкционированном обучении. Она сама на него донесла в Клир. Папу пытали. Он подтвердил. Его вывели на площадь и сняли кожу.

Голос у медвежушки стал ровный, безжизненный. Саню пробрало холодом. Она, что, видела?

— Ты там была?

— Да.

Эрику трясло. Чуры мои и Пращуры, понадумал себе всякого, а выходит - дурак непроходимый. Девочка, оказывается, успела за свою коротенькую жизнь хлебнуть полной ложкой.

— Тебя отпустили? - спросил он, чтобы не молчать.

— Нет. Ольрик, как и обещал, бросил меня в казарму.

— Что?!

— А Эро сидел и смотрел. Меня спасло только то, что охотников нашлось немного. Меня хотели привязать…

— Не рассказывай! Забудь! - Санька до боли прижал ее к себе.

— Я вырвалась, - упрямо продолжала девушка. - Я разнесла казарму. Я - медведица! А мозгляку, который полгода меня истязал, я оставила особую отметину. Он теперь ни на ком не сможет жениться.