Огнева Евгеньевна - Дети вечного марта

— Что странно? - насторожился Шак.

— Да это я - так. Размышляю. Парень, похоже, не врет. Другое дело, почему ему сразу не сказали, что граница с Камишером закрыта.

— Как закрыта?! - вскинулся кот.

— Накрепко. Оттуда можно, а туда - ни-ни. Мы дошли до кордонов и повернули. Стража на наши подорожные даже смотреть не стала. Говорят, там вообще живых нет. Да погоди, ты, - остановил он, заволновавшегося парня. - Еще говорят, туда для наведения порядка прибыл отряд герцогских егерей. А еще говорят, там объявилось особо поганое чудище. Ловят всем княжеством, а чтобы тварь не сбежала, границы закрыли. Короче: никто ничего толком не знает.

— Думаю, заплати парень сразу, дали бы ему бумагу и отправили на границу, а там завернули, мол, новое приказание случилось ровно за три минуты до его прибытия. Денег не нашлось - позволили заработать и напустили на него девку. Та сообразила, что он кот. Осталось поймать нарушителя, деньги отобрать, а заодно хозяйство отрезать, чтобы другой раз не баловал.

Шак рассуждал спокойно, как о покупке сена, от чего только больше пробирало.

— Стоило ли городить такой огород из-за его медяков? - заупрямился Эд. - Сколько они за визу просили?

— Марку.

— Не сходится.

— Угум. - Согласился Шак. - Сидим тут с тобой, из головы выдумываем. Между тем, все просто: деньги сами по себе, девка - сама по себе. Будем считать, нарвался котяра.

— Наверное, ты прав, - нехотя согласился Эд. - Но в последнее время столько непоняток. Возня какая-то…

— Ладно. Проехали. Давай думать, как из этого поганого княжества выбираться.

— И - в какую сторону, - подала голос Фасолька.

— Ой, только не начинай свою песню с начала! - одернул ее Апостол. - На юг мы точно не поедем. Для начала направимся в Венс.

— Там в город не пускают. Опять по сараям ютиться? Скоро зима…

— Отстань. Во-первых, зима еще не скоро. Во-вторых, я тебе шубу купил - не завянешь.

Саня молчком озирал компанию. Шак сидел ссутулившись. Кулаки покоились на столе. Собака скользил вдоль стены. Легко так, бесшумно, будто не кованные сапоги на ногах, а мягкие ичиги. Мастер! Девчонки приуныли. Видимо, и второй тоже хотелось на юг.

Чего не скажешь о Сане. Он там целый год прожил. Летом жара, не продохнуть. Зимой сыро. Весной и осенью вообще - труба. В эти два нелегких сезона ему и на севере-то не очень. Кошачья натура своего требует. Каждая девушка красавицей кажется. А в южных княжествах женщине без провожатого шагу ступить не дают. Там они на особом положении. Женщина - жемчужина в оправе из аметистов, женщина - свет очей ее господина. Ее глаза миндаль, ее щеки- персик… Вай! Красиво звонят. А на деле: эти персики по тридцать штук взаперти сидят и на одного мужика за ткацкими станками горбатятся. Любая бродяжка - будь она, хоть старя, хоть страшная - все равно мигом окажется чьей-то женой. Там в марте коту впору удавиться. Если девчонки Шака уломают, и он повернет на юг, идти с ними Сане ровно до ближайшей границы. За ней распрощается. Но стоит ли говорить об этом сейчас? Не стоит, наверное.

— А давай, только зиму у моря проведем и сразу назад, - не отставала Фасолька.

— Уймись, пока я тебя не прибил, - развернулся к девушке Шак. - Забыла, как мы тебя из сераля вытаскивали? Спасибо Ципе, без нее бы вообще не нашли. Обратно захотела? Думаю, Зомар-бей тебя по сей день ждет, в окошко смотрит: где моя ненаглядная горошинка, где моя любимая фасолинка…

— Все! Молчу! Только не поминай эту зверюгу.

— Представь, котейка: мы только границу перешли, а на нас уже налет. Отряд, человек пятнадцать, все вооружены. Какое там, обороняться. Стоим ждем, что будет. Они нам мирно предложили остановиться, осмотрели, ощупали. Нас собакой и Цыпу не тронули, а Фасольку, без объяснений - в мешок. Расскажи котику, девочка, что он там с тобой делал?

— Не надо, Шак! Я же просила.

— Нет уж, давай, рассказывай.

— Что, что… что и остальные. Только непрерывно всю неделю, пока меня Цыпа не нашла. Поест, поспит и опять - снова да ладом. Думала, сдохну.

— Силен мужик! - без всякого, впрочем, восторга оценил бея Саня.

— Да он сам чуть не окочурился, - презрительно выпятила губку Фасолька. - До того дошло: его двое слуг на меня укладывали, ну и там еще… помогали.

— Да называй ты вещи своими именами, - расхохотался Собака.

— Отстань. И знаешь для чего? - повернулась девушка к коту.

— Вроде понятно… Постой, неужели он приплода добивался?

— Угу. Такую картину обрисовал, не будь я связана, глаза бы ему выцарапала, и все выступающие части оторвала, начиная с головы. Говорит: ты мне горошин народишь, а я их в гаремы стану продавать. Озолочусь. Дриады и так большая редкость, а на Юге их вообще не сыскать.

— Он, что, дурак? - Сане не верилось, что такие тупые еще где-то водятся.

— Именно. Зато богатый и разведка у него самая мощная на побережье. Он за три дня до нашего приезда знал: сколько нас и когда будем на границе.

— Все! Поболтали, пора собираться, - оборвал Фасольку Шак. - Котяра, помоги собаке запрягать. Умеешь?

— Умею, - откликнулся Саня. Обращение его покоробило. Котяра, разумеется, кто спорит. Но как-то оно… или проведя несколько лет исключительно среди людей, он попросту отвык? Сказать? А зачем? Может, и идти-то с ними до первого перекрестка. Если…

Кольнуло подозрение. Вполне может статься, довезут его до ближайшего пограничного кордона и там продадут. Кота-нарушителя ищите? А - получите. Деньги вперед.

— Что застрял? - прикрикнул на него от двери Шак.

— Думаю.

— Сказать о чем? - ядовито поинтересовался собака. - Не сдадим ли мы тебя по сходной цене на первом посту? Верно?

— Есть такая мысль.

— Не сдадим. И либо ты нам веришь, либо уматываешь сейчас же. Нам с тобой валандаться некогда.

Задачка. Шак вышел из сарая, собака дожидался у двери. Девчонки начали выбираться из кучи сена, в котором уже просидели лунку.

А на него, между прочим, никто не давил. Хотели бы они его продать, уговаривали бы, поди, да золотые горы на шелковых коврах сулили. И как только Саня про себя этот факт отметил, так сразу и решился:

— Я - с вами.

— Пошли запрягать.

Ни восторга, ни недовольства - один голый факт.

Лошади у арлекинов были справные. Не лошади - картинки. Апостол каждую огладил, охлопал и только после этого передал Эдварду. Одна телега шла под круглым тентом. С другой навес сняли.

— Он раскрашен для представлений. Убрали, чтобы не выгорал, - тихо пояснила Цыпа.

Ее только теперь удалось разглядеть в подробностях. Бедная девушка! Саня не стал пялиться.

Она вся была как лезвие: узкие плечи, узкая, некрасиво скругленная спина, узкие бедра. И лицо тоже. Смуглая, смуглая. Глаза черные, круглые. Зато рот широкий. Влажно поблескивали, полные губы. Да еще длинный кривоватый нос. Не мудрено, что она все время норовит забиться в тень.