Альфред Элтон Ван Вогт - Избранные произведения. Том I [Компиляция]

— Тогда выходит, что наши далекие предки как дикие звери, только и делали, что дрались. Но для этого нужна изрядная сила и ловкость.

— Мы пришли к такому же выводу. — И они, как звери, передвигались на собственных ногах, без всяких искусственных приспособлений? — Именно так, — согласился докладчик. — Предвижу, что кое-кто будет разочарован, — съязвил Модьюн. На лицах слушателей промелькнули улыбки одобрения. — Полагаю, — продолжал он, — что они сами зачинали и производили на свет свое потомство. — Ну да, — ответил ученый, — В процессе совокупления самка оплодотворялась, потом некоторое время вынашивала плод и, наконец, разрешалась от бремени. Представив себе такую картину, присутствующие содрогнулись.

— Какая гадость, — пробормотала одна из женщин. Кто-то сказал:

— Боюсь, поверить в это будет трудновато. Может быть, вы еще скажете, что они употребляли твердую пищу? — Вот именно, — подтвердил докладчик. — Вводили ее в пищеварительный тракт, переваривали в желудке, а отходы выделяли в специальный приемник для экскрементов. Прозвучало еще несколько вопросов, но интерес зала постепенно угасал. Дода — так звали докладчика — ощутил это через все еще открытые усилители мыслепроводящего канала, которые связывали его со слушателями. Заметив, что Модьюн еще не отключился, Дода адресовал ему направленную мысль:

— Почему-то я так и предчувствовал, что вас мое открытие заинтересует больше, чем остальных.

Предположение позабавило Модьюна.

— Длина моего тела — шестьдесят сантиметров, а диаметр головы — тридцать пять. С какой стати меня должен интересовать ваш древний человек — два с лишним метра мышц и костей? Он мог сам держать голову на плечах, но зато не умел управлять своими мыслями. Уж не ждете ли вы от меня научного подвига — чтобы я взял и вырос до такого же размера?

— Рост наших предков был ближе к ста восьмидесяти сантиметрам. — Да, но вы говорили, что головы у них были меньше наших. — А что, если, — тут в мысли Доды почувствовался оттенок безнадежности, — какая-нибудь женщина тоже согласится вырасти? Может быть, тогда эксперимент заинтересовал бы вас?

Модьюн излучил недоверие с налетом иронии:

— Пустая затея. Наши женщины — слишком утонченные создания. А почему бы вам не провести эксперимент на себе? — внезапно предложил он. — Потому, что я сам — экспериментатор. Понадобится год, чтобы вырастить ваши тела до нужного размера, года два но эксперимент и еще год для того, чтобы снова обрести человеческий вид. кто-то должен наблюдать за этим.

— Четыре года! — с усмешкой подытожил Модьюн. — Что ж, если я захочу навеки погубить свою репутацию нормального человека, то непременно обращусь к вам. — Только не отказывайтесь сразу, мысль Доды окрасилась мольбой. — Помните, ведь именно вы сказали: «Время от времени кто-то должен выходить за барьер, чтобы посмотреть, что происходит в мире» — Я просто пошутил, — отрезал Модьюн.

— И все равно, вы так сказали. Во всяком случае подумали.

Возразить было нечего.

— Поделом тебе, — уныло размышлял Модьюн. — Не забывай, что кто-то всегда подходит со своими мерками даже к самым случайным твоим словам. И все же — факты есть факты, от них просто так не отмахнешься… Неожиданно он произнес, как бы думая вслух:

— Конечно, если как следует покопаться в архивах и в памяти старых, давно забытых обучающих машин, можно отыскать много полезных сведений. Без них не обойтись любому, кто решиться выйти за барьер…

Дода молчал.

Модьюн продолжил мысль: — Такое предварительное исследование обещает быть весьма интересным.

Потом он вызвал служебное насекомое и уехал.

— Тебе куда? — спросил кто-то из зверей. Модьюну понадобилось несколько мгновений, чтобы осознать — человек-медведь обращается именно к нему. Он очнулся от задумчивости и ответил, что еще не решил. — Я здесь в первый раз, — сказал он как бы невзначай. Только-только из Африки. А что бы вы посоветовали? Они приняли серьезный вид и стали совещаться, на минуту забыв о нем. Наконец, человек-лис сказал: — Почему бы нам не взять его с собой? В его голосе звучало удивление: как же они раньше не додумались? На том и порешили. — Можно показать ему весь наш зоомир, — сказал бегемот. — Любопытно поглядеть, какие у них самки. Модьюн вспомнил Соодлил. — Скоро приедет моя собственная самка, — сказал он. — Еще лучше, — обрадовался ягуар, — посмотрим, как обезьяны занимаются любовью. Должно быть, на лице Модьюна появилось странное выражение, потому что прищуренные глаза ягуара невинно округлились. — Ведь ты не против, а? Сам Модьюн не видел причины для отказа, но он подозревал, что Соодлил навряд ли будет в восторге. Незадолго до отъезда они наблюдали, как спариваются животные. Конечно, у Соодлил тогда еще не закончился период роста, к тому же ее реакция могла быть вызвана общей телесной неуравновешенностью. Но тогда она вела себя довольно странно. Вспомнив последнюю встречу с ней, он усмехнулся и непринужденно объяснил, что самки обезьян никогда не любят, чтобы в подобных случаях за ними наблюдали. Все четверо уставились на него в неподдельном изумлении, которое сменилось столь же единодушным негодованием. — Побойся бога, парень! Уж не хочешь ли ты сказать, что обезьяны слушаются своих самок? — не выдержал ягуар. — Он заговорщически оглядел своих товарищей. — Сдается мне, придется его научить, как должен поступать настоящий самец! Потом, покровительственно похлопав Модьюна по плечу, он с важным видом произнес: — Не беспокойтесь, сэр. Положитесь на нас — мы вас быстренько приведем в норму. Посмеявшись, четверо зверей в первый раз представились. Человека-ягуара звали Доолдн, медведя — Роозб, лиса Наррл, а бегемота — Икхдохс. Назвав себя, они замолчали, ожидая очереди Модьюна. Но он колебался, судорожно стараясь вспомнить, что означают их имена и как они возникли. Идентифицируя зверей, человек просто обозначил каждого из них несколькими буквами алфавита: пятью буквами — животных Северной Америки, шестью — Южной Америки, семью — Африки и так далее. Компьютерам, специально запрограммированным для идентификации каждого животного, была дана инструкция, запрещавшая присваивать имена, в которых повторялась одна-единственная буква. Поэтому зверей по имени Ааааа или Ббббб быть не могло. Но, кроме подобного буйства алфавитной прогрессии, все остальные сочетания считались допустимыми. В этой лотерее его спутники просто повезло все их имена можно было произнести. На мгновение Модьюн растерялся: у людей был принят несколько иной принцип образования имен. Поэтому, услышав его имя — Модьюн — каждый, кто знает формулу, сразу поймет, что он — человек. Но раздумывал он недолго. Ему тут же пришло в голову, что, заменив в имени «Модьюн» «ь» на «и», удастся сохранить произношение, к тому же, никто не сумеет распознать в нем человека. А если добивать в конце еще одно «н», в имени станет семь букв, так что можно будет смело выдавать себя за обитателя Африки. Во всяком случае, стоит попробовать, пока он не проверит сочетание на компьютере. Впрочем, и это ничего не решает: ведь не будет же он вечно выдавать себя за обезьяну. Его переделанное имя не вызвало никаких вопросов. Итак, теперь он — Модиунн… еще на несколько часов. А может быть — минут. Человек-ягуар по имени Доолдн сообщил, что они с товарищами едут в центр города. — Ты ведь знаешь, какие здесь порядки с жильем. Должно быть, такие же как и везде. — Знаю, — сказал Модьюн, не тратя лишних слов. Но несколько минут спустя, уже выйдя из машины, он понял, что попал в ловушку. Разве он знает, как устроены эти города?! Он — представитель расы, создавшей города-автоматы и дома-роботы — одним словом, весь зоомир… И все же, когда машина отъезжала, а четверка зверей стала быстро переходить широкую улицу, Модьюну понадобилось всего несколько мгновений, чтобы понять: они идут к движущемуся тротуару. — Как же я мог забыть, — упрекнул он себя.