Альфред Элтон Ван Вогт - Избранные произведения. Том I [Компиляция]

— Мне пора идти, — сказала она, с признательностью глядя на Хэвита. — Все будет хорошо, не так ли?

Хэвит отпустил ее руку и сказал:

— Я сделаю все в лучшем виде. Увидимся позже.

— Мы все ждем тебя! — прошептала Руфь.

Она повернулась и прошла в спальню, прикрыв дверь за собой…

Хэвит, положив бластер в карман, вышел в коридор и в одной из соседних кают увидел сидящего в кресле Гаркурта.

— Мистер Гаркурт, не хотите ли помочь мне?

Большой мужчина поднялся, проковылял к двери, внимательно и нагло глядя на Хэвита.

— Чего вам надо?

— Мне нужна помощь.

Гаркурт нерешительно вышел наружу. Ему было нелегко изменить один план на другой. Как и просил Хэвит, он прошел за ним в свободную спальню.

— Э-э-э! — только и пробормотал он, когда заметил направленный на него бластер.

Он медленно поднял руки. На лице застыл ужас.

Через несколько минут Хэвит на максимальной скорости вел по коридору свою управляемую капсулу. Он очень торопился.

С волнением Стрейнжбери тряс просыпающегося Тэлли.

— Эй! Я понял, что происходит.

Бледное, с заострившимися чертами лицо его друга, казалось, начало приобретать естественный цвет.

— Что?..

Так как Тэлли спросонья медленно соображал, Стрейнжбери повторил свои слова, добавив:

— Во всех вариантах, кроме одного-единственного и непроверенного, мы не в состоянии что-либо сделать: ни улететь, ни вернуться на корабль… ничего.

Тэлли ожил.

— Ради бога, Джон, — прошептал он. — Ты это серьезно? Ты ведь знаешь, как я уважаю тебя, твои идеи и знания, но…

— Послушай, — перебил Стрейнжбери. — Я осмыслил то, что происходит. Послушай же!

Его рассказ занял довольно много времени. Роджер проанализировал все, что происходило с ними во время путешествия. От неудачи доктора Тэлли, предка Тэлли нынешнего, до проникновения Хэвита в индивидуальное пространство звездолета после снижения скорости до уровня световой.

— Ведь это все — факты, так или нет? — настаивал Стрейнжбери.

Тэлли кивнул.

— Совершенно очевидно, это весьма важные моменты, — продолжал Стрейнжбери. — Например: время и его сжатие в отношении примерно 973 к одному. Снаружи форма корабля осталась круглой, а коридоры внутри изменились в пропорции три к одному. Все это очень важно. Я составил эмпирическую модель и сконструировал одну схемку. Ты знаешь, я все-таки больше техник, чем ученый. Тут есть один фактор, которого я не могу объяснить, но который является действующим началом…

— Допустим, ты прав, — перебил Тэлли. — Но что это нам даст практически?

— Смотри! — произнес Стрейнжбери.

Он исчез.

Пропал внутри маленького корабля. Тэлли заозирался, пытаясь понять, что за фокус отмочил его друг, и вдруг услышал какой-то звук у себя за спиной. Он обернулся. Позади, триумфально усмехаясь, стоял Стрейнжбери. Постепенно улыбка сошла с его лица.

— Мы возвращаемся на корабль, — решительно сказал он.

— Кому мы там нужны… — удивился Тэлли.

И встретил твердый, как сталь, взгляд.

— Твоей жене… и моей… Экипажу. Не сомневайся, мы вернемся на корабль… Ведь вопрос стоит о жизни или смерти. Надо выбирать.

Тэлли кивнул и пожал руку Стрейнжбери.

— Согласен. — Потом он отступил на шаг. — Ради Бога, расскажи мне, что ты еще открыл?

— Сначала стартуем. — Стрейнжбери повернулся к бортовой панели и продолжил: — Теперь теоретически мы можем вернуться на корабль буквально через мгновение. Аппарат в состоянии это сделать. Но помнишь рассказ Хэвита про невероятное сжатие? Человеческие клетки не могут долго жить в таком состоянии. Так что мы должны представлять себе, насколько кратковременная штука — жизнь.

— Но…

— Вселенная обманчива, — медленно произнес Стрейнжбери. — Она — величайшая тайна природы. Послушай…

Мы испытали субъективное сжатие, которое Хэвит затем описал как сильно зависящее от величины перемещения. Жизнь во вселенной зарождается из клеток и развивается до высшей материи. Отсюда — рискованные преимущества, за которые человек цепляется, словно жук за соломинку, когда попадает в водоворот. Тогда жук смотрит на небеса и пытается спастись.

Здесь, в окружающей нас бесконечной вселенной, нормой являются реальное время и пространство. Энергетически «ниже» находится более глубокая темнота застывшей материи и движения. «Выше» — бесконечность, вечность и незыблемость света.

По мере того как жизнь в запечатанных контейнерах — космических кораблях, пересекала разделяющую линию и выходила за рамки обычного, барьеры исчезали. Человек словно выполз из темного колодца и оказался на лугу, глядя в яркое голубое небо. Законы, управляющие лугами, отличны от действующих в закрытом темном колодце.

Теоретически мы могли мгновенно перейти от покоя к скорости, в миллионы раз превышающей скорость света. Но, как я сказал, на практике внутреннее колебание клеток не дает такой возможности. Мы полагаем, что движение — опасно, хватаемся за поручень и держимся за свою драгоценную жизнь.

Я думаю, вообще говоря, мы осознаем, насколько чувствительны наши клетки, но все равно, хоть и осторожно, идем на это, — закончил он.

Тэлли бессмысленно посмотрел на Стрейнжбери.

— Я не понимаю. Хорошо, по-твоему, состояние материи при скоростях, далеко превышающих скорость света, ненормальное. Но я ведь пережил это. Ничего особенного не заметил.

— Это потому, что ты лежал совершенно неподвижно весь период полета с такой скоростью, — сказал Стрейнжбери. — Это потому, что ты не должен был участвовать в эксперименте.

Тэлли продолжал задумчиво смотреть на Стрейнжбери.

— Ты не хочешь рассказать мне, как оставил меня здесь, связанного, на все это время? — спросил он.

— Нет. Но это не единственная вещь, которую я не учел, когда был круглым идиотом, и переделывал панель управления.

И он объяснил приятелю о предпринятых им мерах предосторожности, перед тем как они покинут корабль. И так как он продумал все заранее, то устройство, посредством которого производится управление механизмом приземления модуля, находится на «Надежде Человечества». Надо все сделать точно так, как было, когда он использовал для этого Дзинга — что в случае необходимости позволит им контролировать большой корабль на расстоянии.

— Это было действительно просто сделать, — признался он. — Я описал Миллеру все изменения, так что он все знал, а потом внес еще одно изменение, которое дало нам возможность контроля в решающий момент. У меня не было других целей, кроме этих. Остальное пришло, когда я пересмотрел все события, связанные с Дзингом. Что произошло в тот момент, когда я нажал тот выключатель? Думаю, Дзинг — это и есть тот дополнительный действующий фактор, на который я опираюсь.