Генри Хаггард - Избранные произведения. II том [Компиляция]

Со вздохом отвернув голову, Азиэль увидел рядом с собой Метема.

— Ты видел ее? — нетерпеливо спросил он.

— Нет, принц. Как я мог видеть ее ночью, когда она сидит в этой темной пещере, точно лиса в своей норе? Но я слышал ее.

— И что же она сказала? Говори быстрее!

— Почти ничего, принц, ибо за пещерой все время наблюдают и я не мог быть там долго. Она посылает тебе свои приветствия и просит передать, что в этом сражении ее сердце — вместе с тобой, она будет молиться Всевышнему о твоей безопасности. Она также добавила, что чувствует себя неплохо, хотя ее и угнетает присутствие покойных жриц Баалтис, чьи духи постоянно являются ей во сне и проклинают ее за то, что она отреклась от их богов и оскверняет святилище. Ей там очень одиноко!

— Одиноко! — повторил, вздрогнув, принц Азиэль. — Скажи, Метем, а больше она ничего не просила передать?

— Просила, принц, но ничего хорошего; она по-прежнему уверена, что обречена на гибель и что вы двое никогда больше не встретитесь. И все же она поклялась, что ее дух будет незримо сопровождать вас всю жизнь и в конце концов встретит на пороге подземного мира.

Азиэль, отвернувшись, сказал:

— Хорошо бы это произошло поскорее.

— Боюсь, вам недолго придется ждать, — с мрачным смехом ответил Метем. — Посмотрите! — И он показал на продвигающуюся орду.

— Укрепления прочные, и мы отобьём их атаку, — ответил Азиэль.

— Нет, принц, даже самые надежные стены требуют для своей обороны надежных смельчаков, а сердца изнеженных, словно женщины, горожан Зимбое и их наемников трепещут от страха. Знайте, что пророчества левита Иссахара, которые он сделал в день жертвоприношения в храме, а затем в час своей смерти, завладели сердцами людей и, напрочь лишая их доблести, быстро осуществляются.

Мужчины постоянно упоминают о них намеками, женщины шепчут о них в своих спальнях, а дети открыто кричат о них на улицах.

Более того, вчера ночью какой-то человек, показывая на небеса, завопил, что видит тот самый огненный меч Судьбы, о котором говорил пророк, меч, острием вниз, висит над городом, все кругом закричали, что они тоже его видят, хотя я полагаю, что это было лишь созвездие в форме креста. Другой рассказывает всем, что встретил на рыночной площади призрак Иссахара, в чьих глазах он, словно в зеркальцах, увидел большие языки пламени, охватывающие храм, а в их отблесках — свое собственное мертвое тело. Это был жрец, нанесший первый удар святому левиту во время расправы над ним.

И еще одно: вчера ночью Меса совершала жертвоприношение вместо укрывшейся в священной пещере Баалтис, и возложенный на алтарь шестимесячный младенец, уже мертвый, пошевелился и прорыдал громким голосом, что после захода третьего с этого дня солнца на них падет возмездие за его кровь. Я не верю этим россказням; достоверно, однако, что жрицы поспешно бежали из тайного зала, где свершалось жертвоприношение; я сам видел, как они бегут, визжа от ужаса и разрывая на себе одежды. Но к чему говорить о знамениях, добрых или недобрых, когда стены обороняются трусами, а копья армии Итобала сверкают, словно бесчисленные звезды небес? Принц, говорю вам, этот древний город обречен; здесь, как я опасаюсь, кончится и наше земное странствие.

— Будь что будет, — ответил Азиэль. — Я, во всяком случае, умру, сражаясь до последнего.

— И я тоже умру, сражаясь, принц, не потому, что люблю битвы, а потому, что это предпочтительнее, чем погибнуть от острого копья какого-нибудь дикаря. И зачем только вы встретились с госпожой Элиссой, когда она молилась Баалтис в священной роще, и какой злой дух наполнил ваши сердца безумной любовью друг к другу? Вот где источник всех наших бед; если бы не ее глаза, мы давно были бы уже на пути к Тиру, но что поделаешь, на все воля судьбы. Посмотрите: вон шагает сам Итобал во главе отряда своих телохранителей. Дайте мне лук; хотя расстояние, пожалуй, слишком велико, я попробую пронзить его черное сердце стрелой.

— Побереги силы, — ответил Азиэль, — Итобал еще слишком далеко от нас, а уж что до стрельбы, то скоро мы настреляемся вволю. — И он повернулся, чтобы что-то сказать подчиненным ему начальникам.

Атака началась через час. Перед своими наступающими колоннами дикари гнали захваченных ими или добровольно сдавшихся рабов. Те тащили фашины для заполнения рва, грубо сколоченные приставные лестницы и толстые стволы деревьев для использования их в качестве таранов. Большинство из рабов не имели никакого оружия и были защищены только своей ношей, которую держали перед собой как щит, и стрелами войска Итобала. Но эти стрелы наносили ничтожный урон защитникам, скрытым за стенами, тогда как их луки убивали и ранили многие десятки рабов; если же эти несчастные пробовали бежать, то натыкались на острия копий подгонявших их сзади дикарей, и падали, как дикие звери в вырытую для них ловушку. И все же уцелевшие, укрывшись под стеной, пускали в ход свои тараны и приставляли к стене лестницы, однако смерть настигала их везде, а некоторые падали бездыханные от сильного страха или перенапряжения сил.

Тогда и начался настоящий штурм. С оглушительными воплями выстроенная по трое колонна ринулась к стене; нападающие крушили стены таранами, карабкались по лестницам, тогда как защитники осыпали их градом копий и стрел, сбрасывали на них тяжелые каменные глыбы, поливали горячей смолой и кипятком из больших котлов, которые стояли у них под рукой.

Раз за разом осаждающих отбивали с тяжелыми потерями и раз за разом в сражение вступали свежие подкрепления. Трижды приставлялись лестницы к южным воротам, трижды штурмующие появлялись на стене, откуда их, окровавленных и избитых, тут же скидывали на землю.

Прошел долгий день, а защитники все еще держались.

— Мы победим! — крикнул Азиэль Метему, когда очередная лестница с карабкающимися по ней людьми была сброшена на усеянную мертвыми телами равнину.

— Да, здесь мы победим — потому что сражаемся, — ответил финикиец, — но в других местах дела могут пойти менее успешно.

На какое-то время натиск на южные ворота ослаб. Прошел еще час; слева от них послышался громовой ликующий вопль, а затем и испуганные крики: «Отступайте за вторую стену, враги уже во рву».

В трехстах шагах от них Метем увидел большую толпу дикарей, бегущую по направлению к ним.

— Надо перебираться за внутреннюю стену, — сказал он, — внешняя уже захвачена.

В этот миг нападающие снова приставили лестницы к воротам, и Азиэль подбежал, чтобы их сбросить. Сбросив лестницы, он оглянулся и увидел, что его уже отрезали и окружили. Метем и большинство воинов благополучно укрылись за внутренней стеной, оставив его вместе с двенадцатью отважнейшими воинами из его личного сопровождения в башне над воротами. Бегство было уже невозможно, и равнина внизу и ров были заполнены воинами Итобала, они также многими сотнями приближались по широкому гребню захваченной ими стены.