Генри Хаггард - Избранные произведения. II том [Компиляция]

К этому времени Смит уже наловчился разбирать иероглифы и без труда прочел: Ma-Ми. Великая государыня. Возлюбленная … В этом месте дощечка была переломлена.

— Ma-Ми. Никогда не слышал о такой царице. Должно быть, история не знает ее. Интересно, чья же она была возлюбленная. Амона или Гора — наверное, какого-нибудь божества.

Он смотрел, не отрываясь, на дивное изображение, как некогда смотрел на гипсовую головку в музее, и головка, воскресшая из пыли веков, улыбалась ему со стены музея. Только та головка была слепком, а эта — портретом красавицы, похороненной в этой самой гробнице, лежавшим на груди умершей, погребенной с нею.

Смит принял неожиданное решение. Он сейчас же, и один, исследует эту гробницу. Было бы святотатством пустить сюда прежде себя кого-нибудь другого. Он сначала сам посмотрит, что скрывается там, внутри.

Почему бы и не войти? Лампа у него хорошая, масла в ней достаточно, хватит на несколько часов. Если внутри и был скверный воздух, он уже успел выйти через отверстие, расчищенное феллахами. Его как будто неотступно звало что-то — войти и посмотреть. Он сунул бронзовую головку к себе в жилетный карман, так что она пришлась как раз под сердце, просунул лампу сквозь отверстие и заглянул внутрь. По-видимому, влезть будет можно — песок лежит вровень с входным отверстием. Не без труда он влез и пополз… Ход был так узок, что он едва мог протиснуться между его дном и потолком. Продвигаться мешала грязь.

Магомет был прав, что могилу, высеченную в этой части скалы, непременно зальет водой. Ее и залило, очевидно, после какой-нибудь сильной грозы, и Смит уже боялся, что вода, смешавшись с песком и высохнув, образовала непроходимую преграду. По-видимому, строители рассчитывали на это — оттого-то они и оставили вход без всяких украшений, даже нарочно вырыли дыру под дверью, чтобы дать возможность грязи проникнуть внутрь. Однако они ошиблись в расчетах. Естественный уровень грязи не дошел до покрытия могилы, и хотя с трудом, но все-таки можно было пролезть в нее.

Преодолев ярдов сорок, или около того, Смит заметил, что он находится у подножия лестницы. Тогда ему стал ясен план постройки — сама могила находится выше входа.

Здесь стены были уже расписанные. Все рисунки изображали царицу Ma-Ми, в царском венце и в прозрачных одеждах, представляемую одному божеству за другим. Промежутки между фигурами царицы и божеств были заполнены иероглифами, такими же четкими, как в тот день, когда художник начертал их. С первого взгляда Смит убедился, что все это цитаты из «Книги мертвых». Когда вор, осквернивший гробницу, по всей вероятности, вскоре после погребения, вторгся в нее, застывшая грязь, по которой ступал теперь Смит, была еще свежа и мягка, ибо на ней сохранились следы осквернителя, а на стенах — отпечатки его пальцев, в одном месте даже четкий отпечаток всей ладони; видны были не только очертания руки, но и рисунок кожи.

Ряд ступеней вел к другому коридору, повыше первого, куда вода не дошла. С правой и с левой стороны коридора просматривались начатые, но недостроенные покои. Царица, очевидно, умерла молодой. Гробница, предназначенная для нее, не была даже закончена. Еще несколько шагов — и ход привел в квадратную залу, футов тридцати в длину. Потолок ее был расписан коршунами с распростертыми крыльями, у каждого в когтях висел Крест Жизни. На одной стене была изображена ее величество Ma-Ми, стоящая в ожидании, пока Анубис взвешивал ее сердце, положив его на одну чашу весов, в то время как на другой лежала Истина, а Тот записывал на табличках приговор. Здесь были приведены все ее титулы : Великая Наследница Царств, Сестра и Супруга Царей, Царственная Сестра, Царственная Жена, Царственная Мать, Повелительница двух стран, Пальмовая Ветвь Любви, Красота необычайная .

Торопливо пробегая их глазами, Смит заметил, что имя фараона, супругой которого была Ma-Ми, нигде не упоминается, словно пропущено нарочно. На другой стене Ma-Ми, сопровождаемая своим Ка, приносила дары различным богам или же говорила умилостивляющие речи безобразным демонам подземного мира, называя их по именам и заставляя их сказать: «Проходи. Ты чиста».

Наконец на последней стене, торжествующая после всех преодоленных испытаний, Ma-Ми, оправданная Осирисом, вступала в чертоги богов.

Все это Смит бегло оглядел, освещая фонарем, который он то поднимал, то опускал. И не докончив осмотра, заметил нечто, сильно раздосадовавшее его. На полу следующей комнаты — где и находилась усыпальница, ибо первая была как бы преддверием — лежала кучка обуглившихся предметов. Он мгновенно понял все. Сделав свое дело, вор сжег саркофаги, а с ними и мумию царицы. В этом не было сомнений, так как среди пепла виднелись обуглившиеся человеческие кости, а крыша гробницы над ними была закопчена и даже полопалась от огня. Значит, искать тут нечего — все уничтожено.

В спертом воздухе гробницы трудно было дышать. Устав от бессонной ночи и долгой работы, Смит присел на выступ скалы, вернее, на скамеечку, высеченную в стене, по-видимому, для приношений усопшей, так как на ней еще валялись иссохшие цветы и, поставив фонарь между ногами, долго сидел, глядя на обуглившиеся кости. Да, вон лежит нижняя челюсть и на ней несколько сохранившихся зубов, мелких, белых, правильной формы. Несомненно, Ma-Ми умерла молодой. Смит повернул обратно — разочарование и святость места действовали ему на нервы — он не в силах был оставаться здесь дольше.

Он снова шел по украшенному живописью коридору, фонарь раскачивался у него в руке, голова была опущена на грудь. Ему не хотелось рассматривать стенную живопись, она могла подождать до утра, разочарование было слишком тяжело. Он спустился обратно по ступенькам и вдруг заметил торчавший из песка, наметенного на грязь, как будто угол красного ящика или корзиночки. Мигом он разгреб песок — да, действительно, это была корзина — небольшая, в фут длиной, из тех, в которых древние египтяне приносили в гробницу фигурки, погребаемые вместе с усопшими — ушебти . По-видимому, корзину обронили, так как она лежала опрокинутая на бок. Смит открыл ее без особых надежд — вряд ли ее бы бросили, если б в ней заключалось что-нибудь ценное.

Первое, что попалось ему на глаза, была рука мумии, сломанная в кисти, — маленькая женская рука очаровательнейшей формы. Она вся иссохла и побелела, как бумага, но очертания сохранились: длинные пальчики были тонки и изящны, а миндалевидные ногти накрашены красной краской, как это было в обычае у бальзамировщиков. На руке были два золотых кольца, из-за этих колец она и была украдена. Смит долго смотрел на нее, и сердце его часто билось, ибо это была рука женщины, о которой он мечтал уже несколько лет.