Сергей Чернышев - Техноэкономика. Кому и зачем нужен блокчейн

– Не только я различаю. Уже несколько раз мне в сети попадалось прямое противопоставление рыночного типа деятельности предпринимательскому. Рыночный способ – это когда я выношу на рынок свой товар, ни на кого не глядя, кладу на прилавок, и рынок мне посылает сигнал: дешевле, чем на других прилавках, или нет. Если да – я иду пить пиво. Если нет – иду сокращать издержки.

Предпринимательский способ мышления другой. Я выхожу на рынок, чтобы узнать не цену моего товара, а стоимость всего моего бизнеса. Если она меня не устраивает, тогда, поручив заниматься экономией издержек наёмному менеджеру, я выхожу из здания фирмы наружу, начинаю заниматься проблемами моих покупателей, поставщиков, страховщиков, ремонтников, контролёров и т. п. Я иду к покупателям и говорю: «Слушайте, а почему вы так вяло покупаете мой товар? Он ведь лучше, чем у других. Вы мне объясните, чего вам надо». А потом я иду к поставщикам и говорю: «Почему вы не хотите мне задешево продавать сырье или продукт – ведь я же у вас больше куплю».

– Ну и в чем здесь фишка?

– Я выхожу наружу из прежнего типа деятельности. Работаю с ним извне, как с целым. Занимаюсь встраиванием в цепочки добавленной стоимости, где в большинстве звеньев – чужая собственность, а не мой бизнес, то есть конструирую систему отношений между группой собственников, которую невидимая рука соорудить без меня не в силах. Я управляю стоимостью своего бизнеса наряду с чужими активами, то есть плотностью и качеством проходящего через них потока денежных средств.

– Понятно. А на это время у нас есть?

– Нам надо учить детей сразу второму типу.

– Управлять движением денежных средств?

– Управлять стоимостью потоков. Бизнес не управляет стоимостью, бизнес имеет стоимость. Хотя кто тут кого имеет – большой вопрос. А предприниматель управляет стоимостью. Он говорит: «Что такое, значит, пока я спал, у меня капитализация упала? Извините, ребята, капитализацией буду управлять я. Мне наплевать, что там у вас происходит на фондовом рынке в Бангкоке. Я вот сейчас встану и отыграю назад мою капитализацию – к тому уровню, на котором она должна быть и который отражает реальный уровень издержек и мою способность выстраивать цепочки».

– Кажется, мы отвлеклись. Я перестала улавливать нить.

– А нить такая: корпорация – это следующий, уже третий уровень управления, считая от бизнеса. Если предпринимательство – управление стоимостью, то корпорация – это уже управление эффективностью или организованностью (опять нет слова русского) распределения ресурсов между группой предпринимательских проектов. Хорошая современная корпорация должна не «иметь эффективность», а управлять ею, так же как предприниматель управляет стоимостью – выходя наружу по отношению к собственной корпорации, строя «иерархию добавленной эффективности».

– А откуда берется эффективность? Это, собственно, второй главный вопрос, который всех беспокоит. Помимо того, что госкорпорации задушат свободу в стране, есть второй вопрос: как сделать их эффективными? В какой-то момент вы сказали. что если корпорации внизу смогут опираться на предпринимательство, то это и будет новая корпорация.

– Да, и я знаю эмбрионы таких корпораций. Нормальные корпорации возникают там, где крупные предприниматели понимают, что в своём холдинге хотят управлять сотней проектов. Именно проектов, а не бизнесов, потому что проекты на порядок прибыльнее. Но сами они физически не в состоянии быть предпринимателем в каждом из проектов. И тогда они начинают думать, как сделать так, чтобы эти проекты отдать менеджерам, а менеджеры вели бы себя в них как предприниматели. В принципе это возможно.

Что такое современная корпорация? Она должна быть способна каждому предпринимателю сказать: «Слушай, старик, ты бегаешь по рынку, для того чтобы найти там все активы для своей цепочки, и договориться с их собственниками. Ты бегаешь и договариваешься по поводу денег, электричества, помещений, лицензий, страховки, кадров. Давай мы из этих ресурсов две трети дадим тебе централизовано – ты бегай по рынку только за тем, чего у нас на корпоративном складе нет. Но за эту услугу ты должен будешь поделиться добавленной стоимостью». Если это происходит, возникает почти сусальный идеал, когда корпорация нужна предпринимателю, а предприниматель корпорации.

– И есть такие гармоничные корпорации?

– Настоящие private equity, к примеру, идут именно к такой форме. Лучшие компании, управляющие стоимостью, уже на подступах к ней.

– Но здесь же возникает вопрос о ликвидации собственно предпринимательства, о котором писал Шумпетер. Предпринимательство конца девятнадцатого – начала двадцатого века было связано прежде всего с производством новых ценностей, и только затем – с самостоятельным встраиванием их во все эти цепочки.

– Шумпетер более широко смотрел на явление, более культурно. Предприниматель в полном смысле этого слова начинает с того, что он инноватор, у него есть изобретение, замечательная супермашина, у которой КПД в два раза больше, чем у привычных сегодня. Он ищет, как это воткнуть в общество. Выясняется, что в общество воткнуть это невозможно, потому что внедрению препятствует огромная корпорация, которая кормится на воспроизводстве существующего типа машин. И тогда он строит рядом свою, новую корпорацию.

– Да-да. А у вас предприниматели почему-то добровольно должны войти в чужую.

– Я же говорю здесь о предпринимателе в узком смысле слова. Предприниматель в узком смысле слова занимается только управлением капитализацией. Предприниматель в широком смысле слова, в общекультурном, в шумпетеровском, занимается всеми слоями управления производительностью. Но я хочу специализировать понятие.

– Вы-то хотите специализировать, а я пока хочу понять. Как раз пугающим является то, что если предприниматель лишается идеи, он начинает тупо качать стоимость. Тот же Форд писал: «Хочу, чтобы люди ездили на моих машинах по просторам Америки, дарованной нам Господом Богом». В какую корпорацию пристроился бы Форд с такой идеей?

Есть немало случаев, когда бизнес, сталкиваясь с корпорацией, терял свое предпринимательское свойство, и именно поэтому многие избегали и будут избегать вхождения в корпорации.

– Понимаю. Извините, что перебиваю, мне просто не терпится сказать, что я угадываю ваш вопрос. Это ведь не корпорация как демоническая внешняя сила, а мы сами для себя представляем угрозу. Потому что главный грех, позволяющий врагу рода человеческого вмешаться в жизнь, – это когда часть мнит себя целым и начинает претендовать на роль и место целого.