Кларита Де Арейя - Жестокий ангел

Апаресида встретила дочку и внука счастливой улыбкой — все были живы, больше ей ничего не было надо. Она напоила свою несчастную девочку успокаивающим отваром из трав и всю ночь просидела у ее постели, ловя каждый вздох. Что бы ни случилось дальше, пока ее дочь была в безопасности.

Оставшись один в своем особняке — Паула еще не вернулась из больницы после очередного раунда борьбы за Родригу, — Руй должен был признать, что на этот раз промахнулся. Мало того, что он упустил опасную свидетельницу, он дал ей в руки такой материал против себя, что свалит любого матерого зубра. На днях он уже подбирал человека, который мог бы решить для него эту проблему. Подбирал, но не подобрал.

Руй сидел, опустив голову на руки, глубоко задумавшись, и вдруг его осенило — Жозиас! Этот каторжник сидел на крючке у Руя после того, как продал ему сворованное у Ниси колье. Значит, он будет повиноваться беспрекословно и выполнит порученную работу как нельзя лучше. Это во-первых. Во-вторых, его появление не вызовет никаких подозрений у Терезы, которая наверняка вернулась в свой бедняцкий квартал. Зато испугаются Алзира, Ниси и все прочие. Пусть потрясутся, это тоже на пользу делу. Глядишь, Ниси

избавится от своего ублюдка, на радость Пауле. В-третьих, если он попадется в руки полиции, подозрения никак не коснутся его, Руя - маньяк-наркоман в потемках ошибся жертвой — вместо Алзиры убил Терезу — такова будет версия этой смерти. Руй знал, где найти Жозиаса, тот так и не трогался из маленького городка, где когда-то Руй через подставных лиц выкупил у него колье. Теперь Новаэс решил послать за ним Олавинью. Он не собирался посвящать его во все тонкости задуманного — просил отец, озабоченный

несчастной судьбой дочери, старался помочь ей разобраться с соперницей.

А когда Жозиас замочит Терезу, к делу окажется причастным и Олавинью, дав тем самым в руки Новаэса компрометирующий материал. Новаэсу было важно держать его под контролем, а то тот слишком расхорохорился. Контрольный пакет должен находиться у Руя, не стоит и заниматься политической карьерой Олавинью.

Единственный раз он выпустил контроль из рук, и Отавиу, отец Олавинью, его тут же надул.

Партия складывалась неплохо, улыбающийся Руй сидел и оттачивал будущие ходы. Он знал, что и Бруну, и Тереза теперь расслабятся и в ближайшие дни ничего не будут предпринимать.

Убегая, Тереза двигалась навстречу собственной гибели. Новаэс сделает все, чтобы она ждала ее за углом.

Глава 34

Новаэс не случайно искал способ прибрать к рукам Олавинью. В последнее время тот, по мнению банкира, слишком много возомнил о себе. Однако дело было в том, что Олавинью понял: Руй хочет использовать не только его, но и Элизинью. Для сына не было секретом, что его мать пристрастилась к горячительным напиткам, а значит, все меньше и меньше отвечала за свои поступки. Он и сам пытался выудить из нее все, что она знала о коде. Но если это сделал бы Руй, то он, Олавинью, остался бы ни при чем. Поэтому

Олавинью старался всячески настроить мать против Руя, надеясь, что первым узнает код. Если бы он получил доступ к средствам отца, то не стал бы ни с кем делиться. Впрочем, Руй мог бы рассчитывать на какую-то часть доходов в обмен на политическую карьеру Олавинью. Новаэс сумел разжечь его тщеславие, и он уже мыслил себя не иначе как крупным политическим деятелем. Его девизом стали слова: «Молодость к власти! Молодежь обновит Бразилию!»

Олавинью внимательно следил за ходом кампании против Руя, и его восхищала ловкость, с какой Новаэс преодолевал препятствия. Вместе с тем он сомневался, стоит ли ему в открытую связываться с банкиром и не испортит ли эта связь его будущее.

Словом, Олавинью от беспредельного восхищения банкиром Новаэсом перешел к сомнениям насчет той выгоды, которую сулит ему дружба с ним. Вместе с тем он прекрасно понимал, что лучшего учителя по части всевозможного лавирования и уловок ему не найти.

Настораживали Олавинью и еще некоторые факты, которым он старался и не мог найти объяснений. Дело в том, что Элена, как он узнал, получила уже два анонимных письма, в которых говорилось, что тот самый счет, доступ к которому так судорожно искал Олавинью, кто-то использовал за границей.

Тысячи предположений вертелись в голове Олавинью. Возможно, у отца была в Европе любовница, которой он оставил свой код. Или кто-то нашел к нему доступ раньше, чем он, Олавинью.

А иногда его посещали мысли и еще более странные — ему начинало казаться, что отец его жив. Что Фреду видел мертвым совсем не отца, а его двойника...

Из-за всех этих мыслей у Олавинью по временам бывал такой странный вид, что окружающие невольно думали, будто он не в себе. Иные даже задавались вопросом: уж не покуривает ли он травку? Но дело было не в травке, а в отраве, которая туманила голову Олавинью, — он жаждал известности, почета и богатства. И готов бы заплатить за это любой ценой.

Когда Руй предложил ему съездить и переговорить с Жозиасом, Олавинью для начала немного поломался, потом согласился, потребовав оплатить не только проезд, но и накладные расходы.

Руй согласился, и каждый из участников этой сделки счел, что использовал партнера с максимальной для него выгодой.

Перед отъездом Руй вручил Олавинью авторучку и попросил передать Жозиасу. Олавинью кивнул и сунул ручку в карман — он счел ее неким условным знаком, неким сигналом к неведомым ему действиям. И в своих предположениях был не так уж не прав.

* * *

Из больницы Ниси вернулась не в особняк Медейрусов, а снова к родителям. На этот раз решение ее было непоколебимым. Она твердо решила не иметь больше дела с Родригу, а самой решать свою судьбу и судьбу своего ребенка. Но как ни справедливо было решение Ниси, оно, как показали последующие события, было самонадеянным. Не прошло и. дня после ее возвращения из больницы, как в квартале вновь стали поговаривать, что видели лысого крепыша Жозиаса.

Алзиру тут же заколотило от страха. Она боялась за себя, боялась за Ниси, за будущего малыша. Появление Жозиаса сразу ухудшило ее отношения с Аугусту. Ей невольно казалось, что муж упрекает ее за постыдное прошлое, которое продолжает держать их всех в своих цепких лапах и никак не может отпустить, портя жизнь в настоящем и ей, и близким.

Аугусту молчал, ничего не говорил, но, вполне возможно, он упрекал про себя жену хотя бы в том, что столько лет она ничего ему не говорила. Хотя что изменила бы ее откровенность? Он и сам не знал. Но ему казалось: что-то бы изменила...

Как-то Алзира даже спросила его:

— Ну а если бы ты знал, что я была проституткой, ты бы женился на мне?

И Аугусту встал в тупик, не зная, что ей ответить. Честно говоря, наверное, нет. Но теперь так говорить и вовсе не имело смысла...