К началу - М. Я. Геллер

На этот раз речь шла о реформе. Об изменении экономических отношений в деревне. О замене административного принуждения экономическими связями. Советские публицисты вспомнили Александра II, освободившего крестьян от крепостного рабства, вспомнили Петра Столыпина, который в 1906 г. радикально изменил отношения в русской деревне. Реформа Столыпина, давшая право крестьянам выхода из общины на хутора, казалось бы, вдохновила реформу Горбачева, отпускавшего из колхозов в арендаторы. Многие западные комментаторы объявили о конце колхозного строя в СССР.

Как все другие экономические реформы «перестройки», аграрная - половинчата и двусмысленна.

На совещании в ЦК 12 октября 1988 г. среди большого числа ораторов выделялся один - эстонец М. Сальдре. Представленный собравшимся как арендатор колхоза

[214/215]

«Кульдре», М. Сальдре заявил, что он не арендатор, но «натуральный фермер в самом прямом смысле слова»199. Горбачев успокоил собравшихся: «Ну, ничего. Еще вчера он был секретарем парторганизации. Хороший фермер. Наш». «Наш фермер» объяснил, что он получил землю в вечное пользование, работает на ней, имеет свой скот. Но законен он только в своей республике, союзный закон выделять землю на вечность не разрешает. Михаил Горбачев ответил ему одним словом: «Узаконим».

Указ президиума Верховного совета СССР об аренде и арендных отношениях в СССР, подписанный М. Горбачевым полгода спустя, не узаконил, однако, вечное пользование землей, разрешая только «срочное пользование» «от 5 до 50 лет и на более длительный срок»200. Вечное или срочное пользование землей - может показаться семантическим спором. Закон о земле, принятый 26 октября 1917 г., передавал землю крестьянам навечно, 12 лет спустя землю у крестьян отобрали, загнав их в колхозы, и «вечное пользование» - кончилось.

Отказ от передачи земли в аренду в вечное пользование, сопровождающийся настойчивой враждой Горбачева к частной собственности, дает основания говорить о половинчатости и двусмысленности аграрной реформы.

Текст Указа об аренде несомненно был компромиссом между сторонниками полной «фермеризации» советского сельского хозяйства201 и приверженцами сохранения старой системы с незначительными модификациями. Горбачев, как обычно, находится в центре, преследуя две цели. Первая - ликвидировать отчуждение от земли, вновь «окрестьянить» страну, превратить колхозников в крестьян. Дать им «широкие возможности для проявления самостоятельности, предприимчивости и инициативы»202. Вторая - через аренду «раскрывать потенциал колхозов и совхозов»203. Горбачев повторяет эту мысль пять месяцев спустя: главный путь - «переход и колхозов и совхозов на внутрихозяйственную аренду»204. Он считает, что «и в научном, и в практическом смысле» необоснованна точка зрения о необходимости расформирования колхозов и

[215/216]

совхозов и передачи их земли и средств производства арендаторам205.

Михаил Горбачев логичен. Причину кризиса советского хозяйства он видит не в колхозах, но в плохой работе колхозников, за которую они получают гарантированную зарплату. В октябре 1988 г. Горбачев считает, что «главный вопрос состоит в том, чтобы перестать платить незаработанные деньги в колхозах и совхозах». В марте 1989 г. он возвращается к тем, кто «приспособился получать устойчивые доходы вне зависимости от конечных результатов».

Реформа должна, отобрав у колхозников и совхозных рабочих возможность получать деньги за плохую работу, вынудить их взять землю в аренду, оставаясь связанными с колхозами и совхозами. В 1929 г. Сталин закрепостил крестьян, рассчитывая таким образом подчинить государству последний сравнительно независимый класс и обеспечить необходимое количество сельскохозяйственных продуктов. 60 лет спустя, после того, как выяснилось, что колхозники, вместе со всеми другими трудящимися, объявили генеральную забастовку, оказалось необходимым найти новую форму принуждения. Ею оказалась - аренда.

Наиболее убедительным свидетельством порочности аренды в той форме, которую декретирует Указ от 7.5.1989 г., является нежелание советских людей принять этот подарок «перестройки». «А кому она нужна, ваша земля?» - заявляет коренной мужик в ответ на предложение взять землю в аренду. Именно он, честный труженик, - по свидетельству одного из лучших знатоков советской деревни, публициста Ивана Васильева - отказывается брать землю206. Среди 500 специалистов - студентов-заочников курского сельскохозяйственного института только 10% ответили положительно на вопрос: «Вы лично хотели бы взять землю в аренду»? 25% категорически ответили - нет. При опросе 176 председателей колхозов в Курской области только 20% ответили положительно на вопрос: «Верите ли вы в арендные отношения на селе как

[216/217]

в реальный и наиболее правильный путь преобразования сельского хозяйства?»207

Причин нежелания брать землю в аренду много. Напрашивающееся сравнение с реформой Столыпина позволяет легко обнаружить принципиальные различия. В начале века русский крестьянин выходил из общины в капиталистический мир, естественным элементом которого он становился. Советский «фермер» выходит в социалистический мир, ощущающий его как чужеродный элемент. Крестьянин покупал землю и становился ее собственником, колхозник получает землю из рук государства в срочное пользование. Горбачев может сколько угодно заверять, что «мы должны открыть широкую дорогу самым разнообразным формам хозяйствования - и колхозам, и совхозам, и агрофирмам, и агрокомбинатам, и крестьянским и личным подсобным хозяйствам, и агроцехам промышленных, строительных и других неаграрных предприятий, и подсобным промыслам и т. д.»208 Каждому советскому человеку ясно, что равенства быть не может, что в нынешних условиях арендатор, «фермер» будет золушкой. Без оптовой торговли, без рынка, пользуясь только арендованной землей, не имея возможности приобрести необходимые машины, удобрения и т. д. и т. п., «частник» будет всегда нуждаться в поддержке колхоза или совхоза. Они всегда будут его поддерживать, как веревка повешенного.

Есть еще причина. Живет недоверие к власти: сегодня дала, завтра забрала. Журналист, удивлявшийся, что в Прибалтике мало желающих начинать семейное фермерство, очень быстро понял: «Крестьянство хранит не только опыт ведения своего хозяйства, но и опыт раскулачивания, еще кровоточат старые раны, не зарубцевались швы»209. В Прибалтике раны еще свежи, ибо там коллективизация проходила не в 30-е годы как в других республиках, а в конце 40 - начале 50-х годов. Там, где коллективизация прошла железом и кровью полвека назад, остался страшный след. И это, видимо, основная причина неудачи арендного рецепта.