А Р - ИНСТИТУТ МИРОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ им. А. М. ГОРЬКОГО

Автор обвинялся в небрежении вечными законами драмы и искусства вообще.

«Искусство состоит не в простом воспроизведении действительной жизни. Тогда не было бы надобности в искусстве. Фотография заменяла бы живопись, судебные и полицейские протоколы заменяли бы литературу. «…» Всего досаднее, что г. Чехов не хочет знать законов драмы. «…» Он притворяется, что не знает, как важно время, и тратит это время на бесконечные разговоры. Знаете ли, в чем проходит первый акт? Он весь проходит в именинном завтраке, сервированном в саду… «…» Каждый приезжающий сначала закусывает, потом садится за завтрак. «…» В четвертом, последнем акте все действующие лица снова собираются вместе. «…» Совершенно как в первом акте накрывается стол, расставляется привезенная провизия и происходит трапезование» 14.

«Автор, может быть, увлекся идеей - перенести на сцену будничную жизнь, как она происходит в большинстве случаев. Это - положительно заблуждение. Ведь «…» произведение тем выше, чем его идеи и факты содержательнее, чем их внутреннее значение шире и идейнее. А повседневные разговоры за выпивкой и закуской каждому надоели и дома и у знакомых, и для того, чтобы 12 И. Грэк «В. В. Билибин». «Иванов». - «Осколки», 1889, 11 февраля, № 7, стр. 4. 13 Никс. Театр и музыка. Театр Абрамовой: «Леший», комедия А. П. Чехова. - «Новости дня», 1890, 1 января, № 2334. 14 С. Васильев «С. В. Флеров». Театральная хроника. - «Московские ведомости», 1890, 1 января, № 1.

услышать десять раз, как другие справляются о чужом здоровье и иногда переругиваются, вовсе не надо идти в театр и перетерпеть четыре акта «комедии». Талант г. Чехова, несомненно, выше написанной им пьесы, и ее странные свойства объясняются, вероятно, спешностью работы или печальным заблуждением относительно самых неизбежных свойств всякого драматического произведения» 15

Похожие высказывания сопровождали и другие пьесы Чехова; особенно много их было после провала «Чайки» в Александринском театре в октябре 1896 г.

Но в начале 900-х годов тон по отношению к чеховским пьесам в целом изменился. Как писал современник, «период борьбы для Чехова прошел. Чехов стал драматургом-классиком» 16.

Причин было много. Росла слава Чехова. Менялось искусство; на арену выступали новые литературные и художественные течения, широкая публика познакомилась с западноевропейской «новой драмой» - Г. Ибсеном, Г. Гауптманом; чеховские пьесы с успехом поставил Московский художественно-общедоступный театр.

Драматургия Чехова, в отличие от его прозы, еще при жизни автора дождалась признания права на свою необычную форму. С этой формой примирились. После премьеры «Трех сестер» в январе 1901 г. редкая статья обходилась без рассуждений об отсутствии интриги, будничности ситуаций, «настроении» и т. п.

Положительно оцениваться стало уже и то, что недавно вызывало больше всего нареканий, - обилие «побочных», «посторонних» драматическому действию эпизодов.

Но эта особенность чеховской драмы не была понята как принципиально новое художественное мышление.

Покажем это на двух - но очень характерных - примерах. В 1901 г. в «Новом времени» была помещена статья о драматургии Чехова. Ее автор подробно разбирал все пьесы с точки зрения присутствия в них «лишнего». В «Дяде Ване» персонажи «пьют чай, водку, закусывают, 15 Ив. Иванов. Театр г-жи Абрамовой. «Леший», комедия в 4-х д. г. Чехова. - «Артист», 1890, кн. VI (февраль), стр. 124-125. 16 Д. Философов. Театральные заметки. «Чайка». - «Мир искусства», 1902, т. VIII, № 11, стр. 47.

танцуют, играют на гитаре «…» Этими посторонними драматической идее образами пьеса переполнена на девять десятых своего объема» 17. В «Трех сестрах», продолжает Ченко, «опять тот же целый ряд эпизодов, разговоров «…», не находящихся ни в какой связи с драматическими действиями и положениями пьесы… «…». Какое отношение к драме имеет спор о том, что такое черемша и чехартма? Или «…» все замечания Чебутыкина, вроде того, что Бальзак венчался в Бердичеве?.. «…» Ясно, что Чехов не так близорук, чтобы не понять действительного значения вводных элементов драмы и что наполнил он ими свою драму не без умысла и цели» 18.

Далее автор статьи объясняет, в чем, с его точки зрения, смысл такого построения драмы: «Все эти, как будто вводные, типы, сцены, действия, положения и разговоры на самом деле с огромным искусством, свойственным таланту Чехова «…» в совершенстве выражают одну только идею - личное пессимистическое настроение автора, его глубокое отрицательное отношение к жизни. «…» В пьесах Чехова нет ничего случайного: все образы, даже, по-видимому, случайные и мелкие, с большим искусством подогнаны к одной мысли автора, к одной его основной тенденции» 19. Все «посторонние» эпизоды - преподносит ли «бог знает зачем» Чебутыкин Ирине самовар, разбивает ли часы, забывает ли Наташа свечу на столе - служат этой единой тенденции.

Второй отзыв - более поздний и достаточно известный. Это слова В. И. Немировича-Данченко: «Я говорю об этой почти механической связи отдельных диалогов. По-видимому, между ними нет ничего органического. Точно действие может обойтись без любого из этих кусков. Говорят о труде, тут же говорят о влиянии квасцов на ращение волос, о новом батарейном командире, о его жене и детях, о запое доктора, о том, какая была в прошлом году погода в этот день, далее будут говорить о том, как на телеграф пришла женщина и не знала адреса той, кому она хотела послать телеграмму, а с но17 Ченко. Три драмы А. П. Чехова, - «Новое время», 1901.

27 марта, № 9008. 18 Там же. 19 Там же,

вой прической Ирина похожа на мальчишку, до лета ещё целых пять месяцев, доктор до сих пор не платит за квартиру, пасьянс не вышел, потому что валет оказался наверху, чехартма - жареная баранина с луком, а черемша - суп, и спор о том, что в Москве два университета, а не один и т. д. и т. д. Все действие так переполнено этими, как бы ничего не значащими, диалогами, никого не задевающими слишком сильно за живое, никого особенно не волнующими, но, без всякого сомнения, схваченными из жизни и прошедшими через художественный темперамент автора и, конечно, глубоко связанными каким-то одним настроением, какой-то одной мечтой»20.

Общее в этих высказываниях - мысль об «одной тенденции», «одном настроении». Подобные утверждения находим в большинстве работ о драматургии Чехова.

Рассуждения этого типа так или иначе всегда говорят об одном: в драмах Чехова за внешне незначительными эпизодами скрывается нечто. В зависимости от эпохи, личности критика, «социального заказа» и т. п. это нечто меняется. Оно может называться «настроение», «обыденность», «скука жизни», «лиризм», «пошлость мелочей», «вера в будущее». Но не меняется самый характер утверждения: если эпизоды не связаны между собой и не выражают прямо смысл событий или характера, то они выражают что-то другое, столь же единое и ощутимое. Посылка эта, признавая как будто новаторство Чехова, на самом деле исходит из дочеховских представлений - что все предметы и эпизоды драмы целесообразны если не в одном, то в другом смысле, который обнаруживается под и за ними.