Татьяна Москвина - Эссе, статьи, рецензии

Опыт литвиновского художественного самосознания и художественного перевоплощения имеет определенную ценность, правда, на мой взгляд, ее возможности куда больше и разнообразней уже сделанного.

В ее писательском даре есть ноты забавного юмора, иной раз отчаянно блещущего среди сумрачного текста (сошлюсь на ужасно смешную новеллу "О мужчине"); а артистизм бывает натурально и великолепно комичен. Юмор вообще прекрасно уравновешивает любые демонические соблазны (как действительные, так и воображаемые)…

Рассуждение пятое. О неизвестности

Конечно, рассуждать о неизвестности - занятие повышенного комизма; неизвестность она и есть неизвестность. Всегда удивлялась людям, которые без запинки и с ходу отвечают на любой вопрос. Я прибегла к методу кругового хождения вокруг избранного объекта, ибо живущее в Ренате Литвиновой недоумение и удивление перед миром мне представляется более важным и ценным, нежели чеканные формулы. Когда человек спрашивает там, где все хором отвечают, у него есть шанс додуматься-достучаться до неявного, потаенного смысла вещей. "Темный лик" литвиновского мира написан неплотно, небезнадежно: есть в нем и паузы, провалы, зоны умолчания, в которых неизвестно что, а потому оставляю читателя рассуждать далее самостоятельно.

№ 14» Режиссер - фильм - критик» Сергей Эйзенштейн. Автобиография

Описание жизни, сделанное автором

Татьяна Москвина

То, что может сделать Олег Ковалов, наверное, может сделать только он. Ну, предположим, есть еще один человек где-нибудь в Германии, который знает наизусть всю мировую кинематографию, и если ему для монтажа нужен, скажем, кадр, где есть стреляющая пушка, то он моментально вспоминает сорок два фильма с подобным кадром… Но мне что-то кажется, нет такого человека и в Германии… Олег Ковалов - наш добрый товарищ, и мы знаем, что, кроме искусства кино и родных детей, его, пожалуй, больше ничего решительно не волнует.

Итак, что за историю поведал нам автор? Это весьма трагическая история. Это история человека, созданного по образу и подобию Божьему и восставшего против Отца. Сергей Эйзенштейн родился в тишайшем городе Риге, в добропорядочной интеллигентной семье. Его отец - архитектор. Ничего ужасного в его постройках нет. Причины ненависти Эйзенштейна к отцу ирреальны, они находятся за гранью действительности. Это экзистенциальный бунт, предвосхищенный Ф. М. Достоевским. «Возьми обратно свой билет, приятель Отец. Не желаю я с тобой, допустившим столько ужаса, столько слез и столько крови, и связываться. Я построю свой мир! Без тебя!» Снова и снова мы всматриваемся в симпатичное, умное, совершенно обыкновенное лицо - лицо гения. Ему была уготована необычная судьба, великая миссия. Он рассказал нам о мире, который человек пытался построить без Отца. А с кем же тогда? А известно, кто приходит, когда уходит Отец. Приходит его Первый ученик.

Приходит тот, кого опьяняет насилие. Тот, кто обожает видеть реки человеческой крови. Тот, кто дал залп «Авроры». Тот, кто руководил восстанием на «Броненосце Потемкине», а затем подавлял его. Тот, кто заморочил голову рабочему классу байками о его величии, заманил на «Стачку», а потом предал и бросил под нож. Тот, кто неслыханно порезвился в Великом Русском Октябре, а потом полетел в Мексику, там ведь пожарче будет. Тот, кто нашептывал Ивану Грозному о том, что ему все позволено. Да, тот, кто плясал с опричниками и с разудалой безумной яростью и отвагой глядел на нас, смирных зрителей, из глаз молодого Михаила Кузнецова! Не зря Олег Ковалов так трепетно относится к искусству кино, которое, как всем известно, «запечатленное время». Не случайно он, как завороженный, все всматривается и всматривается в ушедшую эпоху, Великую Эпоху Великого Обмана. Он хочет понять, и понимает. Понимает, к кому пошел на службу величайший человеческий гений, Сергей Эйзенштейн…

В начале фильма есть кадр, когда женщина рождает ребенка. Так прямо и показано, как мы приходим на свет. Во время просмотра фильма на фестивале «Кинотавр» в зале раздались на этом месте испуганные восклицания. «Интересное дело! - возмутилась я. - Как будто мы все каким-то другим путем появились, а! Делать можно, а смотреть, что, нельзя?» - Я рассказала это Олегу. И он тоже возмутился: «Вот именно, говорит. Я этого всю жизнь понять не мог: почему можно показывать, как человека убивают, и нельзя - как его зачинают и рождают? Глупость неслыханная…» Верно, товарищ. С Богом все можно, а вот без Бога ничего нельзя. Киноведческий кинороман Олега Ковалова об Эйзенштейне - уникальное тому подтверждение. Сергей Эйзенштейн был одарен редким благословлением - как писал Томас Манн, «двойным благословлением, благословлением горних высот и благословлением бездны, лежащей долу». Как говорят в народе - и Богу свечка, и черту кочерга. Он послужил Им обоим. Он пошел до конца. Он создал величайшую мифологию XX века - мифологию Анти-христианства. Эту загадку и разгадал, наконец, Олег Ковалов, давно и напряженно вглядывавшийся в лицо Русской Революции против Отца. Неужели все это было неизбежно? Да. Это было неизбежно.

№ 14» Режиссер - фильм - критик» Ревизор

Как важно быть актером

Татьяна Москвина

Когда я впервые услышала, что некто Сергей Газаров берется экранизировать «Ревизора», то изумленно вопросила: «Кто разрешил?». Узнав, что в фильме снимается Н. С. Михалков (Городничий), заметила следующее: «Мне все ясно с этой картиной. Все, что относится к Никите Сергеевичу, поставит себе сам Никита Сергеевич, а остальное будет - выноси, Божья матерь».

А оказалось - нет, не все ясно, и, пожалуй, Тот, Кто «разрешил» Газарову поставить «Ревизора», был скорее прав, чем виноват.

«Какие у вас актеры! Боже, какие актеры…» - с хорошей смесью восхищения и тоски сказала Кирси Тиккиляйнен, «министр кино» Финляндии. Да, такие у нас актеры. Изумительные. Необыкновенные. Каких на свете больше нет. Верно заметила Нина Русланова Микеле Плачидо: «Таких актеров, как ты, Микеле, у нас до Москвы раком не переставить». Сергей Газаров сам из актеров и любит актеров. Это в высшей степени верно. Простим ему за это излишнюю напористость, шумную театральщину, неразборчивость в выразительных средствах, некоторую безвкусицу в области комического - которая, то есть область комического, все-таки ему доступна. Согласимся, что «Ревизор» Гоголя-Газарова - это смешно. Иногда - гомерически смешно.

Газаров не ставил себе целью представить «Ревизора» как трагедию русской государственности или фантасмагорию мистической русской жизни. На сегодня такие подходы, пожалуй, не годятся. Нет больше трагедий у русской государственности, и русская жизнь перестала быть фантасмагорией. Страшная русская сказка закончилась. Наступила действительность. И здесь желание Газарова сыграть «Ревизора» легко, задорно, шаловливо, с блеском, как именно комедию или даже скорее водевиль, оказалось подходящим и правильным. Получилась история о том, как весь город сошел с ума, потому что Петр Иванович Бобчинский, он же Добчинский (Авангард Леонтьев), известный городской сумасшедший, страдающий раздвоением личности, заразил почтенных, хитроумных, собаку съевших на ревизорах чиновников своим сумасшествием. Долее всех сопротивлялся безумию Антон Антонович Сквозник-Дмухановский, олицетворение хитроумия и проницательности (Н. С. Михалков).